Записки богемского отшельника. Михаил Москвин-Тарханов

египетские мумии в Каирском музее.

      Эти исследования Вирхова повлияли на меня – я начал интересоваться этнологией, антропологией и биологией, у меня на столе появились сочинения Дарвина и Ратцеля. Я стал думать о карьере антрополога и биолога. Грета этим обеспокоилась и предложила мне еще год подумать, почитать книги, посетить музеи нескольких европейских стран и сама была готова взять отпуск в школе до ноября, чтобы вместе со мной четыре месяца колесить по Европе.

      Первой в нашем путешествии 1909 года оказалась Великобритания. В Лондоне мы встретились с мистером и миссис Дэвис, моей сестрой и ее мужем. Джереми чуть-чуть поседел, Труди располнела, но они остались прежними. Показывали фотографии детей, рассказывали о своей жизни в Нью-Йорке, куда временно перебрались из Чикаго. Джереми работал с Метрополитен-музеем Нью-Йорка и музеями Смитсоновского института в Вашингтоне, он привез мне множество книг, проспектов, журналов и фотографий, связанных с Древним Египтом. Я лежал в номере гостинцы Рассел и рассматривал египетские коллекции американских музеев, а в соседнем квартале Лондона меня ждал Британский музей с его египетскими артефактами. Антропологические призраки профессора Вирхова развеивались в моей голове как утренний туман под пылающим солнцем Древнего Египта. Образы великих фараонов, великолепные папирусы, знаменитый Розетский камень – эти чудеса древнего мира из «Бритиш мьюзиум» спрямили мою немного отклонившуюся линию жизни. Поглядел в глаза бронзовой кошке с золотым кольцом в носу – богине Баст, поклонился похожему на сову каменному соколу-Гору и вернулся к своему первоначальному выбору. Выбор подтвердил мне ручной ворон, когда я сидел в задумчивости на скамейке в Тауэре, он посмотрел на меня красным как рубин глазом, расправил отливающие синевой антрацитовые перья и громко каркнул: «Nevermore – не сомневайся, твое призвание Древний мир Египта». А впереди был еще Париж с египетскими коллекциями Лувра.

      В Лувре древняя статуя египетского писца с умным и благородным лицом словно обратилась ко мне с просьбой о том, чтобы не пропали труды древних, чтобы кто-то нашел и прочитал их или хотя бы просто вообразил себе тот мир, в котором молодой писец жил три с половиной тысячи лет тому назад. Я впервые остро осознал, что Древний Египет существовал как великое государство уже две тысячи лет к тому времени, как был основан Древний Рим. Пирамидам в Гизе было больше полутора тысяч лет, когда библейский царь Соломон только задумал строить свой храм, эти постройки друг с другом разделяет почти такое же время, как Колизей и Эйфелеву башню. Больше ста поколений людей сменилось, а Египет все существовал, сохраняя культуру, традиции и язык. Я должен был быть с этими давно ушедшими людьми, чтобы они через меня смогли говорить с моими современниками. Так думал я, объятый романтическими чувствами в свои девятнадцать лет, глядя в окно вагона первого класса поезда из Ниццы в Вену.

      Тогда в Ницце мы расстались с Гретой, она осталась на бархатный сезон играть в теннис