Ева. Сергей Гурджиянц

весело перекликаясь, отчего вся толпа колыхалась и гудела, наполовину заглушая звуки гремящего во всю мощь оркестра. Двадцать рослых музыкантов, одетых в национальную одежду, то есть в ярко-красные набедренные повязки и страусовые перья, изо всех сил колотили по тамтамам полосатыми деревянными колотушками. Несмотря на ранний час, было довольно жарко и десятки государственных флагов, украсивших перрон и новое здание вокзала, безвольно повисли в воздухе. Над разгоряченными людьми роями вились мухи.

      – Джонатан, почему ты снова садишься? Ты мой муж и я хочу, чтобы нас видели вместе! – с упреком сказала Дора. – Иди, встань возле меня, отсюда ты все увидишь.

      Хофф пожал плечами и встал там, где ему велели. Его молоденькая жена прижалась к нему плечом и чуть наклонила голову, словно позировала для семейного альбома. Тоненькая, хрупкая, с грациозной гибкой фигурой, она была очаровательна и Хофф, наблюдавший за ней украдкой, невольно залюбовался. Дора была полукровкой в третьем поколении с матово-смуглой кожей, и только это отчасти примиряло его родителей с неожиданным выбором сына. Ее дед первым разбавил свою кровь, дав начало семейной традиции родниться с белыми. Но после того как колонизаторы покинули эту страну, а несколько сот белых семей отказались от метрополии и навсегда связали свою судьбу с Африкой, белая колония слишком придирчиво стала следить за чистотой крови.

      – Видела бы нас сейчас ма! – счастливым голосом произнесла Дора и посмотрела на него горячими глазами. Хофф уловил в них нечто, похожее на благодарность. Дора была умной девочкой и отлично понимала, что лишь благодаря ему она отправляется в путешествие по стране в правительственном вагоне, да еще вместе с королем Мбвану и его министрами. Он опустил глаза и посмотрел на ее тонкие пальцы, в радостном возбуждении сжавшие его запястье. На фоне его многочисленных веснушек и отливающих красным золотом волос, которыми поросли его руки, было особенно заметно, что точеные ноготки Доры с сиренево-розовым отливом, как у настоящей негритянки. Хофф вдруг внутренне сжался, но одновременно ему захотелось наклониться и поцеловать эти пальчики один за другим.

      – А вон Лулу! – внезапно сказала Дора и закричала так громко, что он поморщился. – Лулу, Лулу, посмотри, где мы! Лулу, привет! Иди сюда!

      Теперь уже и он, хоть и с трудом, различал знакомые лица. Белых в толпе было немного и почти все они были полукровками времен колонии. Хофф подумал о своем будущем потомстве. После трех месяцев замужества Дора еще не забеременела и, похоже, это начинало ее беспокоить.

      – Мбвану! Мбвану! – закричала толпа.

      В дальнем конце платформы поднялась суматоха. Море курчавых голов заволновалось, и тамтамы забили в два раза чаще с максимальной громкостью. Еще громче закричала толпа, расступаясь перед открытым кабриолетом, который медленно двигался вдоль состава в сторону правительственного вагона. В машине, выпрямившись во весь свой прекрасный рост, стоял король Мбвану в пышных страусовых перьях. Великолепная леопардовая шкура была мастерски наброшена на его плечи так, чтобы голова хищника с оскаленной пастью легла на левую грудь, а злобные неподвижные глаза, изготовленные из чистых изумрудов, уставились на людей. Могучая правая рука короля была поднята в приветствии фиолетовой ладонью вперед, белые зубы сверкали в широкой улыбке.

      Сзади в машине сидел высокий тонкий юноша, старший сын короля и наследник престола Бой, как его все называли. Он был угрюм и исподлобья смотрел на беснующуюся толпу. Хофф хорошо его знал. Бой учился в Европе и предпочитал европейский костюм традиционной набедренной повязке. Если бы он встал у власти, в стране многое бы изменилось, но сорокалетний король Мбвану был полон энергии и сил и не собирался уступать свой престол в ближайшие лет тридцать или больше. Его подданные были верны ему и искренне изливали свои чувства, от их криков и грохота барабанов буквально ломило в ушах. За красным кабриолетом шли четыре жены короля, министры, служанки и слуги, в толпе шныряли многочисленные шпики, а дюжие телохранители фиксировали любое, даже самое незначительное движение, которое можно было принять за угрожающее. Мбвану правил железной рукой, за что снискал в народе особую восхищенно-рабскую любовь. Его обожали и боялись.