Игра бабочек. Полина Гриневич

до боли сжать лезвие.

      Капля крови упала в чашку, и странное выражение на мгновение появилось на лице Мадлен. На лбу бывшей студентки собрались морщинки, и она прошептала, гладя куда-то в пустоту.

      – Когда я родилась. Нет, конечно же не тогда. Позже. Намного позже.

      Незнакомка, которая раньше была ее подругой, накручивала прядь волос на палец.

      – Мне пообещали любовь. Тебе не кажется, что настоящая любовь – это то, для чего стоит жить? До самой смерти.

      Дана подумала, что надо было спрятать кинжал в ножны. Слушать от Мадлен такие слова оказалось очень интересно. Но и очень больно.

      – Реган остался там. В доме у моря. В доме, где безразличные ветра гуляют по пустым коридорам. Ты же бывала там?

      «Да бывала. И побываю еще. Меня не пугают твои слова, неудачница. Мне не страшен холод. Ведь холод – это я сама».

      – Я пыталась. Может быть, плохо пыталась. Но ведь никогда ничего не известно. Возможно, именно эта любовь та самая, настоящая.

      Мадлен смотрела куда-то в пространство, и ее шепот не пугал, но заставлял сердце биться быстрее и быстрее.

      – Магия, волшебство, власть. Мне все это безразлично. Но я такая, как есть. И ты. Такая везучая.

      Девона отпила большой глоток напитка со странным вкусом. Руки дрожали. Разве это кофе? Сестры уже закружились вокруг запястий. Опасность. Что сейчас могло угрожать ей?

      – Я знаю, что это за вкус.

      Почему эта фраза вырвалась, сказать было невозможно. А черноволосая красавица продолжила, почти захлебываясь лихорадочным шепотом:

      – Да, кровь. Все, чего касается кровь дракона, приобретает необыкновенный вкус. Кофе со вкусом крови.

      Девушка-официантка с дрожащими руками забрала пустую чашку. Что с ней не так? Что не так с кофе? Что здесь не так?

      – Мой хозяин призвал меня. И что же? Неудача.

      Теперь Мадлен смотрела с сожалением. Воздух мерцал вокруг нее, и сестры дрожали, пытаясь пробиться сквозь эту пелену. Проклятое колдовство! Слова, которые ничего не значили. Слова вообще не значили ничего.

      – У тебя не может быть хозяина. Мадлен, у человека не может быть хозяина.

      Она сдержалась. Какое-то мгновение казалось, что черная колдунья заплачет, не выдержит. Зарыдает, забьется в истерике. Позволит себе человеческие чувства. Но она побледнела еще больше, замерла и только скривилась так, словно еще секунда и ее вырвет прямо на стол, застеленный белоснежной скатертью.

      – У меня есть. Понимаешь, для него я не человек. И вообще я не Мадлен. У меня есть настоящее имя.

      Серебристые птицы на платье сжались, будто в ужасе перед налетевшим ураганом. Бывшая студентка вскочила и, поправив юбку, улыбнулась едва раздвинув тонкую линию алых губ.

      – Хозяин придет и к тебе. Жди.

      Чашки и блюдца рухнули с подноса, разлетаясь на мелкие кусочки. Служанка в отчаянии закрыла руками лицо и опустилась на пол. Мадлен с показным спокойствием медленно надела шляпку и, едва заметно кивнув, направилась к выходу. В ее походке можно было уловить все, кроме страха или отчаяния.