Прыжок. Марк Каменских

ему очень странным, разговоры Мии с бабушкой, которые понравились Вове, она показалась ему такой заботливой, их первый поцелуй на скамейке у библиотеки, как они пошли первый раз в продуктовый магазин, она смотрела на него таким наивным детским взглядом, как она веселила его своими шутками, криками, своей молодостью, открытостью, энергичностью, деловитостью. Тот вечер, когда они пошли первый раз в ресторан, а ее туфли натерли Мие ноги, Вова сказал, чтобы она надела кроссовки, которые были у нее с собой в пакетике, – главное, чтобы ей было удобно. Она рассказывала ему свои материальные цели и намерения, как она хочет машину, получить права, зарабатывать много денег. Он понимал, что все это глупости по сравнению с тем, что происходило между ними, и просто молчал, не смея ломать или исправлять ее представление о мире, не желая вторгаться в него и оставаясь счастливым наблюдателем. Ему не хотелось спорить, к тому же иногда он чувствовал себя таким маленьким и беспомощным в ее финансовой системе координат. У него тогда почти не было денег и работы. Все, что он мог ей подарить, – это себя и время вместе, свое внимание, заботу и защиту. Мие этого хватило. А потом к нему все быстро пришло.

      Он был счастлив, что встретил ее, снова почувствовал себя юным и беззаботным. А теперь, когда потерял, то понял, что любил ее.

      Мия открыла много нового, он снова по уши влюбился, опровергая слова другого умного профессора: «Любовь, о которой вы все мечтаете, а некоторые даже наивно полагают, что нашли ее, – это набор факторов, технологий. Один человек обладает ими, а вы обладаете другими». Вова не хотел верить, что есть некая технология любви, но каждый раз убеждал себя в этом, а потом снова переставал в это верить. Настроение прыгало из кипятка в лед. И снова открыться чему-то такому становилось сложнее, поэтому он ходил на всякие тренинги по личностному росту, раскрытию своего Я, своих навыков. Но все это было детским садом по сравнению с тем, чему их обучали в Х-группе. Расчетливый и логичный Вова был полностью разбит и распался на маленькие кусочки. У него появился запрос на перемену.

      Он смотрел на номер телефона Костика, который все еще обучался в группе, проходил практику в горячих точках по всему миру, постоянно путешествовал с другими ребятами, был, казалось бы, счастливым человеком. А на другой стороне весов Вовы была его свобода не подчиняться никому, его страх, что чем дальше он идет вниз по кроличьей норе, тем тяжелее будет потом из нее выбираться. И лучше даже не вступать на этот путь.

      Работы не было, все каналы как будто закрылись в один момент. И как он ни пытался прыгнуть туда, где все будет хорошо, у него не получалось. То ли прицел сбился, то ли он слишком часто начал использовать свои способности в неправильных целях, воруя свою энергию.

      Он убегал от самого себя в поисках самого себя. И чем дальше бежал, тем менее вероятно было найти что-то стоящее. Потому что этот марафон был панический и неосознанный. Все было рядом и на виду, но найти этого не удавалось. Кружка стояла на столе, но взять ее не получалось,