Обратный отсчет. Олекса Белобров

вам, тыловикам, мало не покажется! – сердито закончила она.

      – Только не надо нас унижать! – хором возмутились пограничники и таможенники. – Мы выполняем свои обязанности, а вы свои!

      – Значит так, исполняйте свои функциональные обязанности; но предупреждаю: если я потеряю хоть одного «трехсотого», вся ответственность ляжет на вас! – отрезала майор медслужбы. Затем круто развернулась на каблуках и решительно направилась к зданию аэропорта.

      Откуда-то вынырнули солдаты-срочники в застиранном хэбэ с синими погонами и в кирзачах, разящих армейской ваксой, и поволокли носилки с ранеными на бетонку взлетной полосы, выстраивая в ряд.

      «Как тех “двухсотых”, что я провожал после боя на высоте Кранты», – вспомнил Александр, снова пожалев, что сил сопротивляться – никаких.

      Самолет, на котором доставили из Афгана группу раненых – десять человек, уныло торчал на полосе, отвалив кормовую аппарель[2]. Толпа пограничников и таможенников ломанулась внутрь – «шмонать». Летчики, равнодушно покуривая и поругиваясь, следили за их действиями. Тем временем прапорщик в союзной форме куда-то увел бойцов аэродромной команды…

      – Что тут?! – рядом на носилках поднял голову рядовой Кулик. – Где мы?

      – Мы с тобой, Лось, на аэродроме Тузель, в Ташкенте, – ответил Хантер, прислушиваясь, как внутри нарастает боль, постепенно заполняя каждую клетку. – Сейчас нас опять будут «шмонать» родные таможенники, чтоб им, сукам!

      – А чем бой кончился? – завертел головой Лось. – Живой кто остался? Где Джойстик, Зверобой, Ерема, Чалдон?.. – посыпались горохом вопросы.

      – Джойстик погиб, Чалдон тоже. А Зверобой с Еремой живы, отбились. Продержались, пока подмога не пришла… – Хантер не знал точно, но выдавал собственную версию событий, надеясь, что так оно и было.

      – Хорошо, товарищ старший лейтенант, – обморочным голосом пробормотал Кулик. – Я вас только попрошу – вы меня здесь не бросайте, ладно? – Он умолк на полуслове и вырубился. Большинство из тех, кто прибыл с этим бортом, были без сознания – должно быть, действовали лекарства, – и только двое-трое шевелились, пытаясь осмотреться получше.

      – Эй, летуны, вашу мать! – заорал старлей. – Зовите медиков – раненому хреново, сознание потерял!

      От напряжения ему и самому стало худо – дрожь блуждала телом, разболелась нога, в ушах вовсю гудел какой-то надтреснутый колокол. Подбежали военные медики, присели над Куликом, начали ворожить. А из самолета, оживленно переговариваясь, тем временем вывалилась ватага пограничников и таможенников. Один из них – судя по повадкам, старший – тащил пакет с добычей: изъятое из багажа пилотов и медперсонала. Прямо на глазах у раненых таможенники начали разглядывать барахлишко, стибренное у экипажа: магнитофонные кассеты с записями бардов-афганцев, презервативы в ярких упаковках с аппетитными красотками, выкидные ножи, которыми только хлеб да колбасу кромсать, потому что даже консервную банку китайская

2

Аппарель – наклонная платформа, предназначенная для загрузки и разгрузки воздушного судна.