Искра. Судьбе вопреки. Екатерина Романова

ответила, не в силах скрыть улыбку. Большая сцена! А там – он! Харви?

      – Как мне это понимать?

      – Э-э… – признаться, вопрос привел меня в ступор. Великогад был снова недоволен! Кажется, это его профессиональное состояние! Мастер спорта по недовольству. Оказываю квалифицированные услуги по доведению вас до истерики. И как же приказ Зейды? Впрочем, он касается лишь осознанных действий, а я приняла вызов неосознанно. Решила перейти в наступление. – Зейда беременна!

      – При чем тут это?

      Знает! Сволочь! Гад! Нет, гадская сволочь!

      От подобной наглости с меня свалилось полотенце. В двери душевой уже стучали другие танцовщицы, которым тоже хотелось помыться.

      – Я сейчас, подождите!

      – Помешал, надо полагать?

      – Да. То есть, нет, конечно. То есть… Я голая.

      Капец!

      Тишина. Шлепок. Это я себя ладонью по лбу треснула. Вызов сбросился.

      Аркха мне в задницу! В смысле, меня в задницу аркху. То есть ситуация – как в заднице аркха. Так же темно и никакой надежды найти выход. Бедный зверь, икает, наверное, уже…

      Ланни! Ты – дура! Идиотка просто!

      Хотя, с другой стороны, чего это он мне звонит вообще? Жена что ли разрешила? И он мне никто, чтобы я объяснялась, где и с кем нахожусь, тем более в каком виде! Хочу голой быть – имею право! Да и как смеет скучающим тоном заявлять: «при чем тут это?». При том! При всем!

      Забыть! Забыть, забыть, забыть!

      – Да иду уже!

      Кому-то там совсем невмоготу уже было, потому я наскоро высушила волосы в капсуле, быстро нырнула обратно в обтягивающее платье лазурного цвета с глубоким квадратным вырезом, втиснула перетянутые пластырями ноги в шлепанцы, потому что надевать туфли после пятичасовой репетиции – самоубийство и вышла в коридор. Странное дело, но балерины мыться перехотели. Невтерпежниц не стало.

      Закинула сумочку на плечо, сделала пару шагов и громко выругалась.

      Вот моя нога подозрительно скользит. Меня немного качнуло вперед, а затем резко, со всей силы назад. Руки, словно в замедленной съемке, поднимаются вверх, правая нога летит вверх вместе с ними, сумочка соскальзывает, ее содержимое вываливается и крутится в воздухе. А затем я со всей дури трескаюсь головой об пол и умираю, а подо мной растекается миленькая лужица крови.

      Ага. Надейтесь, недоброжелатели!

      Вот в такие моменты начинаешь ценить незаметных рейгвердов, научившихся в нужный момент подставить свои мягкие лапищи, чтоб охраняемая не ударилась.

      – Вы в порядке? – прозвучало над самым ухом.

      Я медленно хлопнула ресницами, рассматривая перевернутое лицо охранника, точнее, шрам на его губе и пыталась понять, что произошло.

      – Фета, сколько пальцев вы видите?

      Передо мной нависла рука в черной перчатке, а в коридор на мой вскрик тут же высыпали танцовщицы, среди них мелькнула фигура фета Ронхарского.

      – Пять. Три прямых, два согнутых, – не сразу, но смогла ответить.

      Кто-то