Руслан для Людмилы. Екатерина Серебрякова

если не многосемейкой. С ободранными обоями, старой мебелью и чинно вышагивающими по коридорам тараканами.

      И племянник наверняка какой-нибудь прыщавый подросток или сорокалетний мужлан, протирающий штаны на шее у родственников.

      – Вы же говорили, что семьи у Вас нет, – уточнила я уже в машине.

      – Семьи нет. Один племянник есть. Но он уже взрослый, я его своим присутствием в праздник смущать не хочу.

      – А меня, значит, ему подбросить решили!

      – Ты – вынужденное обстоятельство, – пожимая плечами, сказал мужчина. – Хоть проконтролируешь, чтобы он поел. А-то я знаю, перехватит бутербродов и спать ляжет.

      – Хорошо, – нехотя согласилась я.

      Хоть в новогоднюю ночь нянчиться с переросшим лбом мне ничуть не хотелось, не в моей ситуации было вертеть носом.

      Меня не выкинули на улицу, а значит я уже должна быть благодарной.

      По пути до дома полковника я смотрела в окно.

      Новогодний Питер и впрямь был прекрасен. Невский проспект сиял миллионами огоньков. Несмотря на приближающийся вечер, здесь было светло как в Белую ночь.

      Деревья окутывали гирлянды, сменяющие свои цвета с красного на желтый, с зеленого на синий. Над бесконечно уходящим вдаль проспектом тянулись причудливо подсвеченные узоры.

      Точно по договоренности из всех зданий лилась одна и та же новогодняя мелодия. И ей в такт с домов снегопадом огоньков струились искусственные снежинки.

      Проезжая мимо незнакомой площади, я заметила огромную елку. Она была высотой в четыре этажа, освещенная сотнями огоньков и украшенная большой звездой на макушке.

      Вокруг нее дети водили хоровод, распевая песню, которую я не смогла услышать.

      На следующем повороте полковник свернул во двор. Попетляв по узеньким улочкам, мы через высокие кованые ворота въехали во двор-колодец.

      О таких я только слышала, но никогда не видела в жизни.

      Здесь было так красиво и атмосферно!

      Что-то подобное я встречала, когда путешествовала по Италии. Задние дворики небольших домов там используют как общую территорию: сушат белье, выносят журнальные столики, чтобы пить чай.

      Здесь было что-то вроде этого: в центре стояла невысокая елка, украшенная детскими поделками, а из каждого второго окна на припорошенный снегом асфальт двора падал свет гирлянд.

      – Здесь невероятно красиво! – восхитилась я.

      Но стоило нам сделать пару шагов в направлении подъезда, как я застыла точно вкопанная.

      Полковник не сразу заметил мое замешательство. Ему пришлось вернуться на несколько шагов назад, чтобы увидеть, куда я так пристально смотрю.

      Сердце не билось. Я боялась дышать. Потому что казалось, что любое мое неловкое движение может рассеять картинку перед глазами.