Погружение. Дж. М. Ледгард

ручкой записывала на карточки цифры и свои замечания. К концу недели у нее будет целая стопка карточек. В Лондоне она сложит их по порядку и, выписав из них все важное, сложит их в деревянный картотечный ящик из тех, которые раньше использовали в библиотеках. Иногда она брала карандаш и вычисляла что-то на больших листах бумаги.

      Он постучался в дверь на пару минут раньше, чем они договаривались, – хотел посмотреть на нее за работой. Она его впустила, и он молча стоял у окна, ожидая, пока она закончит.

      Она попросила его закрыть дверь и первая пошла по коридору, по мягкому ковру, чувствуя спиной его взгляд. Ей нравилось внимание. Зима – время, когда нельзя без мужчины. Летние дни прекрасны, но мужчины летом потные и надутые. Зимой мужчина более привлекателен, более мужествен и доступен, даже если он впадает в меланхолию. А потом, не успела она дойти до лестницы, пришло новое ощущение, серьезнее. Время сжималось, складывалось, как оригами, но ей казалось, что так уже бывало. Точнее, именно это и должно было случиться сейчас.

      Они пообедали в зеркальном зале с огромными двустворчатыми окнами по всей длине. Летом эти окна открывали, и получалась веранда. На противоположной стене, выкрашенной в кремовый цвет, висели большие зеркала в позолоченных рамах, а в центре стены красовался мраморный камин, в котором ревел огонь. На каминной полке подрагивали огоньки свечей и стоял портрет Сезара Ритца в окружении персонала отеля. 1900 год. Работники слонялись по пляжу, повара в белых колпаках, садовники в рубашках, перечеркнутых подтяжками. На заднем плане застыло море, как будто подчеркивающее и объясняющее смысл отеля в жизни патрона и жизнях персонала и гостей. Лучше всего здесь подходило избитое выражение «второй дом». На несколько дней отель дарил гостям жизнь, какой у них никогда не было дома. Он был задуман и создан так, как иные задумывают и создают романы.

      В этот день в отеле горело множество очагов. Буря колотилась в окна, за стеклами почти ничего не было видно. Сосны и дюны еще можно было различить, а вот море уже нет. Снег становился все гуще, засыпал следы на лужайке, превращая землю в доисторическую пустыню, какая невозможна в Африке. Свечи отражались в окнах, с обратной стороны стекла падали крупные снежинки, и в огонь подкладывали все больше поленьев. Все это было совершенно очаровательно.

      Как хороша она была среди этой зимы. Он чувствовал, что должен занять какое-то место в ее жизни, хотя на дворе была уже суббота, а в среду он уезжал. Официант усадил их. Она почувствовала на руке легкое дуновение ветра от окна. Как чужое дыхание.

      – После вас, профессор, – галантно сказал он.

      – Откуда вы знаете? – повернулась она.

      – Видел в книге регистрации. И каких наук вы профессор?

      – Догадайтесь?

      – Обязательно? – смутился он.

      – Мне интересно.

      – Музыка?

      – Нет.

      – Антропология?

      – Продолжайте.

      – Юриспруденция?

      – Ошибка.

      – Что же тогда?

      – Математика. Я занимаюсь математикой в применении к изучению океанской жизни.

      Она