Зеркало отшельника 2. Александр Михайлович Шкин

Мне бабушка сказала, что с сентября, в столицу поеду, а про деньги ничего.

      – Получается… это я тебе глаза открыла… цени, подруга – с хитрой улыбкой, доверительно произнесла Маша.

      – Угу…

      – Так, что насчет Кириллки?

      Света опять зарделась…

      – Не знаю, если честно, давай не будем об этом.

      – Понятно… любовь… Ну, как хочешь, не будем, так не будем. Кстати, не научишь, как так у тебя получается, не проговаривая заклинания и, не плетя руками нити энергий, творить волшбу. Мне вот, еще настроиться надо, переключиться на магическое зрение, а это время. А ты только пальцами плетешь.

      « Я могла бы и пальцами не плести, только подумать, но привыкла, так бабушка учила.» – пронеслось в голове.

      А вслух сказала:

      – Не знаю, меня так бабушка учит. Говорит, что если проговаривать про себя заклинания, помогая пальцами, так быстрее выходит, почти сразу. Только тренироваться надо много. Вот она меня и гоняет. И еще у меня потенциал высокий, и дар еще развивается.

      – Хм-м, может быть… надо попробовать. А покажи, как светлячка зажечь пальцами и мысленно.

      Света вытянула руку с раскрытой ладонью. И на ней тут же заплясал веселый огонек, оторвался, приподнялся и завис под потолком.

      Маша попыталась повторить, но ничего у нее не вышло и, она огорченно прошептала – да, уж, видно слабовата я… а думала… дуреха.

      Света промолчала, не зная, что сказать и как успокоить расстроенную девушку.

      Но та и сама долго не расстраивалась – а, фигня это. Буду потеть и пробовать, пробовать и потеть. Как сказал классик – терпенье и труд, выроют пруд.

      – Маш? А, что у тебя за тубус за спиной, ты рисуешь? – спросила Светлана, уводя разговор со скользкой темы и, не прогадала.

      Девушка тут же преобразилась, в глазах появился счастливый, фанатичный блеск и, она вскочила, отпрыгнула на середину кухни, мельком огляделась.

      – Это не рисунки, это лучше, гляди…

      В то же мгновение, в Машиных руках появились два блестящих, довольно длинных, слегка изогнутых клинка. На мгновение они застыли, как бы показывая наблюдателю – вот мы какие. А потом, вдруг, взлетели. Переплелись, превращаясь в призрачную туманную дымку и, послышалась легкая, чуть слышная, почти неуловимая, песнь, песнь смерти.

      Света с замиранием сердца глядела на этот дикий и в то же время прекрасный танец, танец горя и страданий, завороженная проникающей в самую душу песней скорби.

      Маша внезапно застыла на месте, обрывая танец, клинки исчезли и, с заметным усилием справляясь с эйфорией восторга от собственного действа, посмотрела на Светку.

      Та сидела, приоткрыв рот, глядя в одну точку, из глаз текли слезы.

      – З-эй, подруга-а… Ау-у.

      – А, что? – встрепенулась та.

      – Что, что? Здорово, правда?

      – Это не здорово, это прекрасно. Маша, ты… ты…

      – Да, ладно – довольно пропела девушка и вновь опустилась на стул, заглянула в пустую кружку – можно еще кофе и… вон там у тебя булки…

      – Конечно, конечно,