Тяжелые сны. Федор Сологуб

мы не умеем так заговариваться, как…

      Замолчал и засмеялся.

      Анна пощекотала его пальцами под горлом и спросила:

      – Как с кем?

      Анатолий со смехом барахтался в траве.

      – С кем-нибудь другим, – кончил он звонким от смеха голосом.

      – Так ведь с кем о чем можно говорить, – ласково сказала Анна, – у всякой птички свой голосок.

      Прислонилась спиною к дереву и мечтательно всматривалась в далекие очертания убегающего берега, словно разнежили ее воспоминания.

      – А вот с кем интересно говорить, так это с Логиным, – вдруг сказал Анатолий искренним голосом.

      Анна зарделась. Живо спросила:

      – Почему?

      – Да так, – он о разных предметах умеет. Другие все больше об одном: у каждого свой любимый разговор, – заведет свою шарманку, да музыкант… Впрочем, нынче и у него шарманка завелась.

      – Что за слово-шарманка!

      – А чем не слово?

      – А тем, что каждый говорит о том, что ему интересно. Что тут удивительного? Видишь – ива, – вдруг бы на ней огурцы выросли!

      Анатолий звонко рассмеялся. И, вдруг возвращаясь к какому-то прежнему разговору, спросил:

      – А что, если уже и мы дождемся?

      – Чуда? – спросила Анна. – Огурцов с ивы?

      – Нет, того, что неизбежно. Какая радостная будет жизнь!.. А вот и Василий Маркович! – весело крикнул Анатолий.

      Анна подняла голову и улыбнулась. С берега по узкой тропинке спускался Логин. Спуск был крутой, – Логину приходилось придерживаться за кусты.

      Чем ближе подходил он, тем беззащитнее становилось у него на душе. Он чувствовал себя опять, как в самом раннем детстве, простым и свободным.

      Анна поднялась ему навстречу. Анатолий побежал к нему с радостною улыбкою.

      Логин опустился в а траву рядом с Анною. Анатолий опять улегся на свое прежнее место и рассказал Логину, что они сегодня делали и где они сегодня были. Логин чувствовал на себе обаяние Анниных девственно-нежных глаз. Когда Анатолий окончил свои рассказы, Анна сказала Логину:

      – Мы с отцом вчера долго говорили о ваших планах.

      – Боюсь только, – грустно отвечал Логин, – что вы приписываете им не то происхождение.

      – Почему же? Кажется, ясно: трудно жить среди людей несчастных и не пытаться помочь.

      – Нет, не то! Один только страх меня двигает… Служба учительская мне опротивела, капиталов у меня нет, никаких путей перед собою я не вижу, – и ищу для себя опоры в жизни… просто, личного довольства. Ведь не в носильщики же мне идти!

      Анна недоверчиво покачала головою.

      – Довольства… – начала было она. – Впрочем, я не понимаю, почему ваша теперешняя деятельность противна вам? Чего же вы от нее ждали?

      – Мне вас, видно, не убедить.

      – Я помню, что вы говорили. Но видите, уж у березы ли кора не белая, – а пальцы марает, если ее ломать. Везде есть темные стороны, – но ведь фонарь не гаснет оттого, что ночь темная.

      – На мне отяготела жизнь, и умею я только ненавидеть в ней все злое… хоть и сам я не беспорочен.

      Логин взглянул