Маска Красной Смерти. Эдгар Аллан По

идет! – крикнул другой.

      – Он идет! – крикнул третий.

      – Он пришел! – воскликнула графиня. – Он пришел, мой ненаглядный!

      И, схватив меня крепко обеими руками, она трижды чмокнула меня в нос.

      Это вызвало сенсацию.

      – Diavolo[20]! – воскликнул граф Каприкорнутти.

      – Dios guarda[21]! – проворчал дон Стилетто.

      – Mille tonnerres[22]! – крикнул принц де-Гренуйль.

      – Tousand Teufel![23]– пробурчал электор Блудденнуфф.

      Этого я не мог вынести. Я рассердился. Я обратился к Блудденнуффу:

      – Милостивый государь! – сказал я. – Вы павиан!

      – Милостивый государь! – возразил он после некоторого размышления. – Dormer und Blitzen[24]!

      Больше ничего не требовалось. Мы обменялись карточками. На другое утро я отстрелил ему нос, а затем отправился к своим друзьям.

      – Bete[25]! – сказал первый.

      – Дурак! – сказал второй.

      – Олух! – сказал третий.

      – Осел! – сказал четвертый.

      – Простофиля! – сказал пятый.

      – Болван! – сказал шестой.

      – Убирайся! – сказал седьмой.

      Я огорчился и пошел к отцу.

      – Отец, – сказал я, – какая цель моего существования?

      – Сын мой, – отвечал он, – изучение носологии, как и раньше; но, попав электору в нос, ты промахнулся. Конечно, у тебя прекрасный нос, но у Блудденнуффа теперь совсем нет носа. Ты провалился, а он стал героем дня. Бесспорно, знаменитость льва пропорциональна длине его носа, но Бог мой! Возможно ли соперничать с львом совершенно безносым?

1835

      Свидание

      Подожди меня там! Я встречусь с тобой в этой мрачной долине.

Эпитафия на смерть жены Генри Кинга, епископа Чичестерского

      Злополучный и загадочный человек! Ослепленный блеском собственного воображения и сгоревший в огне своей страстной юности! Снова твой образ встает в мечтах моих! Снова я вижу тебя – не таким, – о, не таким, каким витаешь ты ныне в холодной долине теней, а каким ты бы должен был быть, коротая жизнь в роскошных грезах в этом городе смутных призраков, в твоей родной Венеции – счастливом Элизиуме моря, – чьи дворцы с глубокой и скорбной думой смотрятся широкими окнами в безмолвные таинственные воды. Да! Повторяю – каким ты бы должен был быть. Конечно, есть иные миры, кроме нашего, – иные мысли, кроме мыслей толпы, – иные доводы, кроме доводов софиста. Кто же решится призвать тебя к ответу? Кто осудит часы твоих грез и назовет бесплодной тратой жизни занятия, в которых только прорывался избыток твоей неукротимой воли?

      Это было в Венеции, под аркой Ponte dei Sospiri[26], – я в третий или четвертый раз встретил здесь того, о ком говорю. Смутно припоминаются мне обстоятельства нашей встречи. Но помню я – ах! могу ли забыть? – глубокую полночь, мост Вздохов, красоту женщины и Гений Романа, носившийся над узким каналом.

      Была необыкновенно темная ночь. Большие часы на Пиацце пробили пять часов итальянского вечера. Сад

20

Дьявол (итал.).

21

Храни Господь (исп.).

22

Тысяча громов (франц.).

23

Тысяча чертей (нем.).

24

Гром и молния (нем.).

25

Скотина (франц.).

26

Моста Вздохов (итал.).