Арете-терапия. Психотерапия высоким смыслом. Владимир Завьялов

ему не приносит, прощения он не получает. Грех этот остаётся в душе Анатолия. Прощения у человека он не просит. Командир же приезжает к нему с просьбой вылечить его внучку, а Анатолия он сам давно простил.

      В.: Да, это очень интересный эпизод – встреча с якобы убитым командиром. Почему Анатолий не обрадовался? Да потому, что у него был грех в душе, а не заблуждение ума, типа, «думал, что убил человека, а на самом деле только легко ранил». Никакого заблуждения ума не было. Он сознательно, хотя и в паническом страхе, стрелял в товарища, спасая свою жизнь. Немецкий офицер, словно бес, сунул ему пистолет с одним патроном и приказал стрелять в товарища. Воплощение бесовщины!

      А.: Да, действительно, как бес, сунул кочегару в руку пистолет и стал искушать: либо ты выстрелишь, совершив грех, и останешься жить, либо погибнешь. Анатолий был искушён бесом. Он потом много раз говорил разным людям: «О, этого беса я хорошо знаю!»

      В.: «Я с ним лично знаком!»

      А.: Да, «лично знаком». Это не фигура речи, это подлинное искушение, которому поддался Анатолий.

      В.: Встреча с бесом, освобождающим от смерти, но влекущим к смерти другого! Почему же Анатолий не обрадовался тому, что он всё-таки не убил никого? Мне кажется, потому что Анатолий взял грех убийства на себя самого за всех, кто убивал, как Иисус Христос, который взял на себя все грехи человечества и искупил их страданиями и собственной смертью. Анатолий, конечно, подражал Иисусу, только в своём человеческом масштабе, как мог. Анатолий через собственный личный грех вошёл в грех всех людей, поэтому он пытался освободить от греховности других людей, с которыми жил в монастыре и кто приезжал к нему за помощью и советом. Люди понимали, что отец Анатолий способен помогать избавляться от греховных мыслей и намерений, поэтому они шли и шли к нему. Вот молодая женщина, почти девочка, пришла к нему. Анатолий сразу понял, от чего та хочет освободиться – от беременности, которая возникла из-за мимолётной любви. Он очень быстро освободил её от греховных мыслей убить «сыночка». А на её жалобу о том, что никто её замуж не возьмёт с ребёночком, добродушно сказал: «Тебя и так никто не возьмёт. Вон, на роду написано. А ребёночек будет утешением! Всю жизнь себя проклинать будешь – невинное дитя убила». Сказал так проникновенно-искренне, что той стало всё сразу понятно: она свободна от греховных мыслей, но не свободна от беременности. Он очень хорошо знал, что такое грех, греховные мысли. Он знал, что можно каким-то образом освободиться от греховных мыслей – забыться, утопить их в вине, рационально оправдаться и т. д. Но от самой греховности это не освобождает.

      А.: Да. Он узнал, что в кого он стрелял на войне, жив. Можно было сказать себе: «Ну всё, я свободен!»

      В.: Или прийти к психотерапевту и рассказать, что много лет был в заблуждении, напрасно думал, что убил человека, и зря мучился. И психотерапевт, например, применявший рациональную психотерапию, сказал бы: «Ты стрелял? Стрелял. Хотел убить? Нет. Тебе вложили в руку пистолет? Вложили, насильно, под страхом смерти. Ты виноват? Нет. Ты был