Запрещаю влюбляться. Кристина Лин

землю. Ой, мамочки, бежать отсюда поскорее.

      Как можно быстрее выхожу из кабинета и просто падаю за свой рабочий стол. Вот это взгляд! Таким убивать можно. До сих пор руки дрожат. И чего он так взбесился? Может, ему не понравился разговор с директором по продажам? Да, мало ли о чем они там говорят. Надеюсь, что сейчас наш Главный уедет отсюда, и мы не увидимся до выходных, как на прошлой неделе.

      Не успеваю додумать эту спасательную мысль, как дверь кабинета открывается, и в комнате появляется Андрей Николаевич.

      – Даша, зайди, – говорит он мне, кивая в сторону кабинета.

      Я встаю и иду к двери.

      – А вы? – спрашиваю, когда вижу, что он усаживается на мой стул. – Не идете?

      – Нет, только ты. – Подтверждает мою догадку, и я нервно сглатываю. Что еще ему могло понадобиться от меня? Неужели, дома нельзя обсудить?

      Захожу в кабинет, закрываю за собой двери. И замираю в нерешительности.

      Мужчина сидит в кресле моего начальника, удобно облокотившись на спинку.

      – Подойди, – от его властного голоса ноги начинают дрожать. Но я смело подхожу к столу.

      – Ближе, – опять этот тон, от которого кровь холодеет в жилах.

      Я обхожу стол и подхожу к нему. Рывком он поднимается с кресла, смотрит на меня, сверху вниз, подавляя своей энергетикой. Этой силе и властности невозможно противостоять. Я стою, замерев от ужаса, ожидая от него чего угодно.

      Он проводит костяшками пальцев по моему лицу, пульс учащается. Сминает большим пальцем губы, размазывая помаду и сердце пропускает удар. Ничего страшного он не делает, но аура, исходящая от мужчины сейчас, заставляет сжиматься от ужаса.

      Наклоняется и впивается в губы. Больно, властно, жёстко. Чуть вскрикиваю от возмущения, а он обхватывает второй рукой мою талию и прижимает к себе, вжимая в свое тело. Успеваю положить руки ему на грудь, и теперь я чувствую, как под моими пальцами гулко бьется его сердце.

      Мужчина отрывается от моих губ, тут же впиваясь в шею. Больно, жёстко, потом там точно останется засос. Стыдно и неприятно.

      – Ай! – вскрикиваю, пытаясь оттолкнуть его. Но у меня ничего не получается, а он только впивается еще больнее, прихватывая кожу зубами.

      – Пусти, мне больно, – прошу, почти хнычу.

      Не отпуская меня, он отрывается от моей шеи.

      – Больно? – спрашивает язвительно. – Это хорошо. – Добивает меня. Колени мелко дрожат.

      – Ты моя, запомни это. – Одним резким движением он разворачивает меня к себе спиной. Подхватывает юбку и тянет ткань вверх, пока она не собирается гармошкой у меня на талии.

      Надавливает рукой на спину, заставляя упасть грудью на стол.

      Стыдно.

      Стоять так стыдно. От того, что нас могут увидеть, стыдно. От того, что коллеги поймут, чем мы тут занимаемся, невыносимо стыдно.

      – Пожалуйста, Дима, не надо, – прошу, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

      – Значит, теперь я – Дима? – Рявкает, разрывая мои трусики. – Очень, блть, вовремя.

      Он