Дракон в свете луны. Ксения Хан

приставили смотреть за мной или за вами, ваше высочество? – покосилась на стражника Йонг. Принц легкомысленно пожал плечами.

      – Нагиль считает, что, пока ты находишься в нашем мире, тебе грозит бо́льшая опасность, чем мне. Так что, полагаю, Чунсок присматривает за тобой.

      – Что, на меня натравят дракона? – фыркнула Йонг. Широкая улыбка на лице Ли Хона дрогнула, а затем и вовсе превратилась в угрюмую гримасу. Йонг не придала этому значения.

      На неё по-прежнему оборачивались и с любопытством смотрели вслед, но внимания, какое ей уделяли в японском лагере, тут не было. Никто не шептал ей в спину «ханрю, ханрю!», никто не пытался проклинать, и даже молчаливо идущий следом Чунсок больше не плевался всякими шипящими звуками в её сторону. Похоже, здесь её появление действительно расценили как итог побега из японского плена – даже не особо замечали, в какой одежде она к ним попала, даром что брюки уже превратились в лохмотья.

      К изогнутой крыше на вершине склона, которую Йонг приметила ранее, прилагались деревянные столбы, разрисованные поперечные балки и деревянные двери. Вместе с принцем и угрюмым стражником она поднялась на вершину холма и встала перед невысоким строением. Это была небольшая пагода, всего четыре столба в ширину; на стремящихся к небу углах крыши сидели фигурки духов, охраняющих это место: черепаха, феникс, единорог и дракон. Последний был нарисован на деревянных дверях, а на столбах вытесан феникс с длинными размашистыми крыльями. Птичий же символ красовался над входом в пагоду.

      В голубое небо от крыши текла, закручиваясь в полукольца, тонкая струйка дыма.

      – Это храм, – заключила Йонг вслух. Ли Хон улыбнулся.

      – По крайней мере, пытается им быть. Хочешь войти?

      – Это запрещено! – тут же ощетинился Чунсок и даже выступил перед Йонг, отрезая ей путь к дверям храма. Она окинула стражника сердитым взглядом. Ну и упрямец, чем она ему насолила?

      – К сожалению, он прав, – согласился Ли Хон. – Лан не любит чужаков, и мы пришли к ней без приглашения.

      – К ней?

      – Однажды она вытолкала меня за дверь вонючей метлой, – закивал принц. – Я чуть не переломал себе все кости, пока летел с холма в лагерь. Лан никого не пускает в свой храм просто так, настоящая мудан[22]. Подозреваю, что её имя пишется вовсе не иероглифом «мир»[23] – там точно есть «зло» или «дьявол».

      – Или «тхэджагви»[24], – неожиданно добавил Чунсок. Йонг и Ли Хон посмотрели на него с одинаковым изумлением, и он спешно натянул на лицо прежнюю маску хмурого безразличия.

      – В любом случае, – с заметной паузой продолжил принц, – в храм тебе не дадут и шагу ступить, пусть ты и юджон-ёнг.

      Йонг обошла храм по периметру, держась на расстоянии от его стен, и вернулась к принцу и Чунсоку.

      – А она фанатка драконов, – сказала Йонг. Ли Хон и Чунсок переглянулись и одинаково пожали плечами.

      – Фанат-ка? – переспросил Ли Хон с сомнением. Йонг кивнула.

      – Ага.

22

Тип шаманов в Корее, сравним с русскими ведьмами и ворожеями. Функции мудан выполнялись в основном женщинами: даже мужчины-шаманы во время выполнения обрядов мудан переодевались в женские одежды.

23

Лан означает «мирная».

Корейский алфавит появился в Чосоне только в 1443 году, до этого времени корейцы пользовались китайской письменностью и, следовательно, знали значения иероглифов, которые использовали в написании своих имён. Эта практика сохраняется и по сей день: многие корейцы знают, как пишется их имя китайскими иероглифами, и могут сказать, что оно значит.

24

В корейской мифологии – дух умершей от оспы девочки, который предсказывает будущее.