По ту сторону жизни, или Тайна дома Ц…. Марина Галевска

была личностью, противной во всех отношениях, но специалистом отличным, вот и приходилось закрывать глаза на ее склочный и неуравновешенный характер. Марина любила повторять, что контингент у нее такой, что иначе нельзя. Хотя пациентами как раз были в основном люди очень интеллигентные: преподаватели, юристы, бизнесмены. «Тихие алкоголики», как называла их Рита. Нарколог Марина была от бога, потому записаться к ней на прием без протекции было нереально. Марина себе цену знала, но была слишком самолюбива, чтобы работать над собой и хоть бы хоть немного измениться. «Вот еще, – заявляла она. – Я страсть какая привлекательная, умная, независимая и сексуальная (бываю иногда, когда высплюсь). Не смейся. Всех к чёрту. Кому не нравлюсь, может отваливать».

      И что Рита могла возразить на такой шквал эмоций? Правильно, ничего, просто интеллигентно промолчать. Нет, по поводу своего здоровья Рита к ней не обращалась, боже упаси! Но консультироваться в период написания книг приходилось.

      Глава десятая

      Всеволод Иннокентиевич пребывал в хорошем расположении духа. С утра пораньше в честь дня рождения супруга поднесла ему рюмочку наливки, которой как раз хватило «для сугреву». Он уже предвкушал, как вечером сядет за праздничный стол, а уж там… э-э-ххх! Жена готовила божественно и баловала мужа разносолами. На дни рождения каждый раз придумывала что-нибудь особенное. В этот раз супруги решили никого не звать, а спокойно посидеть вдвоем. Они и не любили особенно созывать людей, разве что кто-нибудь сам зайдет…. Предвкушая праздничный обед, Всеволод Иннокентиевич даже крякнул от удовольствия, но служебный долг требовал его присутствия на службе. Всеволод Иннокентиевич бросил взгляд в зеркало и, подмигнув собственному отражению, вышел из дома и направился в полицейский участок.

      Хоть Всеволод Иннокентиевич и был почтенного возраста, но выправку и осанку не потерял и мог одним ударом уложить любого обидчика, с удовольствием делал ту работу по дому, где требовалась грубая мужская сила, а зимой окунался в прорубь, поэтому ни насморка, ни кашля и никакой другой хвори у него отродясь не было. Ростом выше среднего, коренастый, седоволосый и седоусый, он любил, чтобы усы были закручены кверху. В городе его уважали, потому что знали: хоть и суров бывал главный полицейский, но мзду не брал, судил всегда справедливо, невзирая на чины и звания.

      Собственных детей они с супругой не нажили. Судачили об их семье в городе разное, но шепотом. Несмотря на сплетни, жили они с женой всю жизнь душа в душу, а горожане поговаривали, что свою жену он увел у самого барона Мантенфельда, который Всеволода его со временем простил, хоть сначала они и не общались. Те же злые языки не забывали добавить, что повезло барону, если бы не Всеволод Иннокентиевич, то остался бы он без продолжателей рода, а так вон каких два красавца! Да что там говорить, дела давно минувших дней, все быльем поросло.

      В участке было на удивление тихо, только у входа топтался