Нефрит. Огонь. Золото. Джун Ч. Л. Тан

лекарство. В голове молнией проносится предложение лекаря, от которого мне снова делается дурно.

      Я подношу бабушке чашку воды.

      – Тебе нужно отдохнуть, ама. Завтра поговорим.

      Она засыпает, а я остаюсь сидеть в темноте, вспоминая, каким я тогда была маленьким грязным оборвышем, слоняющимся по улицам Шамо. Ноги у меня болели, и я крепко сжимала в кулачке перстень. Все вокруг делали вид, что не замечают меня, и спешили прочь. Наконец я попалась на глаза возвращающейся в свою деревню повитухе. Снежинка у меня в руке служила неопровержимым свидетельством того, что я наделена магией. Любой другой на месте амы просто ушел бы или отвел меня прямиком к священникам Дийе, рассчитывая получить вознаграждение.

      Но не она.

      Помню собравшиеся вокруг ее глаз морщинки, когда она наклонилась ко мне и спросила, как меня зовут.

      «Ан», – ответила я.

      «Какое красивое имя», – произнесла она.

      Сердце у амы большое, а вот кошелек тощий. Ее собственных детей и внуков унесла чума, свирепствовавшая несколько лет назад во многих странах, поэтому она взяла меня к себе и воспитала, как родную внучку. Бабушка – это вся моя семья. Продав перстень, я сохраню ей жизнь.

      Но одновременно потеряю единственную ниточку, связывающую меня с настоящими родителями.

      На глаза мне наворачиваются слезы, и я яростно моргаю, чтобы не дать им пролиться. Ли Го известно о моем стремлении покинуть Шамо, но ему никогда не понять, сколь многим я обязана аме. Я не могу бросить ее и не стану смотреть, как она страдает. Еще раз погладив пальцем перстень, я убираю его в мешочек и прячу под подушку, стараясь подавить бушующие в груди эмоции.

      В пустыне нет места сентиментальности. Смотри-ка, вот ты и научилась не плакать.

      Глава 2

      АЛТАН

      – Беги, Алтан!

      Мамино лицо искажается от напряжения, один глаз, на который пришелся удар предателя, заплыл и не открывается. Из носа капает кровь.

      На ее лице написаны паника и ужас. Но я не могу сдвинуться с места.

      Мужчина хватает ее за волосы и, оттянув голову назад, медленно проводит по щеке ножом. Она кричит, пока по ее коже стекают красные капли.

      Мерзавец смотрит на меня. Хочет, чтобы я все видел. Его губы кривятся в усмешке, а в глазах вспыхивает дикий огонь.

      Его лицо. Что-то с ним не так.

      Оно тает.

      Это лицо демона.

      Я понимаю, что вскоре демон в человеческом обличье придет за мной. И за моей сестрой. Пытаюсь бежать, но ноги словно налиты свинцом.

      Человек-демон с такой силой бьет маму коленом в живот, что она падает на землю, и он тут же принимается пинать ее, дрожащую, ногами. Мама пытается уползти, но ее со всех сторон обступают солдаты в сапогах с металлическими носами и с гоготом присоединяются к истязанию.

      Один, два, три. В моем сознании навеки запечатлевается каждый удар.

      Человек-демон не солдат. Укутанный в плащ черного дыма и красной ярости, он