Жена фабриканта. Валерия Карих

но промолчал. Лицо его казалось непроницаемым.

      – Она мне на ярмарке строго- настрого не велела ничего, сверх списка покупать! – голос Бармасова почему-то показался Ухтомцеву тоненьким и обиженным. Он поморщился на этот голос и демонстративно отвернулся в сторону.

      – И даже плуги из сметы велела вычеркнуть! Крест святой! Упаси бог, говорит, если потратите! Хозяин, дескать, если увидит – враз вычтет из заработка. Как же можно было ослушаться? – проворчал Бармасов и неловко поправил картуз. – Еще Ольга Андреевна сказала, что на собственном заводе сеялки в скорости изготовят. И что она сама тот заказ передаст. И мы оттуда все получим по весне на хозяйство! – виновато оправдывался Бармасов, легонько шлепнул рукой по лошадиной гриве, отчего та вздрогнула.

      – Понятно. Так это значит Ольга Андреевна во всем виноватая? И тратиться, дескать, она тоже не велела? А вы, стало быть, тут тоже не при чем? – нарочито медленно протянул Ухтомцев, – ну, тогда это да! Тогда я понимаю. У нашей Ольги Андреевны это просто – не велеть! Женский догляд – он того, на хозяйстве, конечно, всегда нужен! Куда же от него на хозяйстве – то скрыться? Да, и про завод она, конечно, все загодя лучше меня знает! Будто не я завод строю, а она в моих цехах командует, и инструмент на станке делает? – Ухтомцев сказал это, глядя куда-то вдаль за горизонт. Но глядел так выразительно, что Бармасов даже замер.

      – А скажи-ка мне вот что, братец! Не напомнишь ли ты мне, кто у нас на хозяйстве первый и главный хозяин? Я что-то и сам тут запутался. Да и ты, Михаил Яковлевич видать, так сильно испугался под хозяйкиным глазом, что позабыл об этом! Говори – кому наперед обязан подчиняться? – сердито спросил фабрикант.

      – Вам! Истинно вам. Да, только, я что? Я ничего! Что прикажете мне делать? – растерянно развел руками в ответ управляющий.

      – Как чего? А ты сейчас, поди, и вставай рядом с мужиками! И борони землю, хоть, руками, раз инструмент не хватает!

      Бармасов согласно и часто кивал, понимая, что возразить нечего. Ухтомцев же, недовольный собой, размышлял о словах Бармасова, улавливая его хитрость: «Как же это понимать? В Москве – собственные металлические и кузнечные мастерские, как раз по изготовлению железного инструмента! Продаем инструмент в трех окрестных губерниях. А сами? Как в той поговорке про сапожника, который вечно сидит без сапог? Э, нет! Увольте! Не будет так впредь! Вот возьму, и рассчитаю этого хитреца! Ишь, как сейчас передо мной выкручивается! Ольгу приплел зачем-то, а у самого, где голова должна быть?»

      – Эх, Михаил Яковлевич! Попадешь ты у меня под раздачу! – многозначительно и с нажимом промолвил Ухтомцев, – возьму и рассчитаю тебя по осени. Сразу вспомнишь про обязанности.

      – Уже вспомнил, – обреченно вздохнул Бармасов.

      Они оба замолчали. Один – обиженный. Другой – справляясь с раздражением и негодованием, вызванным разговором.

      – Впредь, завсегда докладывай мне обо всех хозяйкиных решениях! – назидательно заключил фабрикант. Конечно, рассчитывать он своего