Крах дипломатического «Согласия». Александр Быков

обличительные документы для публикации в Штатах.

      Гостей на вечере развлекал смешными рассказами поверенный в делах Бразилии Вианна Кельш. У него была свежая история на злободневную тему.

      Кельш с упоением рассказывал собеседникам о том, как посол Френсис недавно упрекнул его в недостаточном информировании своего правительства о русских делах.

      – Позвольте, – делал паузу эксцентричный бразилец, – мой телеграфный счет за этот год больше вашего американского!

      Видя недоумение собеседников, он добавлял, что еще весной отправил телеграфом в Рио-де-Жанейро перевод речи Керенского о русской революции, истратив на это весь годовой почтовый лимит, в пересчете около тысячи американских долларов.

      – Когда я служил на Балканах и проявлял рвение к службе, всегда получал взыскания. И тогда я понял, не делайте ничего лишнего, – довольно завершал он рассказ, обведя глазами публику, – тогда почет и продвижение по службе вам будут гарантированы. Вы знаете, это действительно так, ведь Петербург – не какая-то там болгарская София!

      Все смеялись над забавным бразильцем. Подобных историй в его багаже было немало.

      Прием проходил в двух залах посольства. Слуга Филип украсил их цветами и листьями папоротника. Купил он все это богатство также на толкучке. Видимо, растения поступили из ботанического сада, где же еще взять такую экзотику в ноябре в промозглом и открытом ветрам Петрограде?

      В качестве угощений были поданы бутерброды с запеченой ветчиной и пирожные. Из напитков пунш и персиковый чай со льдом.

      Гости увлекались пуншем, вели светские беседы. Почти все присутствующие предрекали скорую кончину большевизма. Открыто сомневался лишь полковник Роббинс. Он был знаком с большевстскими лидерами, вхож в кабинеты и знал ситуацию лучше других.

      – Господа, – привлекая внимание, говорил он гостям, – один высокопоставленный большевик как-то сказал мне: «Даже если мы и есть политический труп, зловонный и смрадный, то, замечу Вам, покажите, кто же осмелиться его похоронить?»

      «Наверное, это сказал Троцкий, – решило высокое общество, – он мастер подобных метафор, – и если сами лидеры большевиков так о себе думают, то конец их, скорее всего, близок».

      Никто из присутствовавших тогда не догадывался, что большевизм в России в ноябре 1917 года еще только расправлял плечи, готовясь приступить к строительству нового общества. В этом обществе не было места буржуазии и прочим «эксплуататорам». Они должны исчезнуть как чуждые новой жизни элементы старого режима. Об этом Роббинсу тоже говорили товарищи в Смольном. Но в подобную перспективу развития событий пока мало кто верил.

      Как всегда, после таких встреч гости расходились в приподнятом настроении. Им думалось, что со дня на день кошмар большевизма исчезнет с улиц Петрограда и всей России и к власти придут ответственные люди. Пусть это будет кто угодно, не так важно, монархисты или сторонники республики. Главное, чтобы они смогли покончить