Дружелюбные. Филип Хеншер

с улыбкой разговорился с Хилари, знавшим все заранее.

      – Как тут… красиво! – сказала мама, выглянув в окно.

      – Конечно, это ведь самое важное! – съехидничал папа. – Что ты учишься в красивом, по мнению мамочки, месте. Кембридж бы показался ей еще красивее.

      – Не мог бы твой отец… – начала мама. Но чего именно, не прояснила.

      Разумеется, Хилари не упустил возможности уколоть ее, но все же и он был доволен. Как следует, в полную силу поссорятся они уже на пути домой. Лео до самого Рождества не узнает, что папа всерьез пригрозил уйти от мамы на парковке станции техобслуживания где-то в глуши.

      – А вон то не… как бишь его зовут? Высокий такой мальчик? С тобой в школе учился? – Хилари оглядел четырехугольник двора. – Что он тут делает? Видок у него, конечно, еще тот. Серьезный такой. Как думаешь, ему придется нагибаться, чтобы пройти в средневековые дверные проемы? Хотел бы я на это посмотреть.

      – Он поступил, – сказал Лео. И подошел к окну.

      Рядом с Томом он увидел маленькую суетливую женщину, одетую в блузку цвета корочки пирога и аквамаринового оттенка костюм. Том Дик был одет так же, как когда пришел в гости: в клетчатую рубаху, джинсы, только туфли сменил на парусиновые. А его мать, похоже, принарядилась. Росту в ней было от силы метра полтора. Вдвоем они бросались в глаза; каждый из них держал в руках по фанерному ящику. Мать слегка прихрамывала.

      – О, как мило! – сказала мама Лео. – Как славно встретить в первый же день знакомое лицо. Кажется, он хороший мальчик. Так ведь?

      – Не припоминаю, чтобы говорили, что кто-то еще поступил, – проворчал Хилари. – Ну, что? Ты знаешь, куда идти? Тебе же не надо, чтобы мы распаковывали вещи и расставляли твои книжки в алфавитном порядке? Не думаю. Сел, перестань смотреть в окно. Пусть Лео занимается своими делами. Будешь хорошо себя вести – угощу тебя чаем в оксфордской чайной.

      Когда они уехали, Лео был готов себя поздравить: он едва не поссорился с отцом, но по-взрослому смог этого избежать. Так и надо поступать. Лео задумался – не тогда, позднее, когда все уже пошло не так, – что практически всю свою жизнь он прожил с отцом и матерью. Можно было сосчитать дни, в которые он не видел ни того ни другую, и их едва ли набралось бы пять десятков. Оказалось, что в тот день, когда его оставили посреди художественного беспорядка из бурых фанерных ящиков с пристроенным сверху горшком с монстерой, точно на картине де Кирико, случилась престранная вещь: он внезапно увидел своих родителей совершенными незнакомцами. Отец, добродушно шутя, галантно взял мать за руку, когда они уходили. Они отправились во внешний мир, доставив Лео сюда и закрыв за собой дверь. Какое-то время он слышал стук маминых каблуков, когда она поспешно спускалась по деревянным ступенькам. До него даже донеслось нечто похожее на смелый обмен парой слов и смешок. В этот момент он был взволнован и обрадован тем, что родители ушли. В библиотеке есть экземпляры любой книги, когда-либо изданной в мире. В этом колледже будут учиться люди, которые прочли и поняли каждое произведение английской литературы,