С волками жить. Стивен Райт

в глаза ему глянешь – и любой, кроме полного идиота, определит, что там живет и кто-то другой.

      – Допускаю, – признает Томми, – поэтому, возможно, элемент напряженности немного прокис. Но все равно занятное произведение.

      Уайли это кино не смотрел, не знает, станет ли, он в последнее время старается снизить дозу.

      – Ага, ага, – говорит Томми, – не думай, что я раньше не слышал всего этого, это гадкая привычка, ну да, трата времени, ну еще б, но тут либо сидишь перед ящиком, либо разговариваешь с Джерри весь вечер.

      – С Джерри можно и кое-что другое делать.

      – Да, но по ящику-то у них куда лучше получается.

      Стоянка «Еды-и-Топлива» – бешеный рык легавых, машин и вращающихся мигалок, и страх любопытного притянут, как водится, к центру, где б ни возник он, сборище наших дней на ободе ужасного, удовлетворенный взглядец украдкой в дымящийся кратер, удивительно, что такое может быть настолько великолепным – и так близко. Полицейские патрульные крейсера сидят, брошенные в противоположных углах, дверцы висят нараспашку, рации кудахчут, как птицы в клетках. Между исцарапанными мусорными контейнерами желтая лента, трепеща вверх тормашками в отпечатанном повторении «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОХОДА НЕТ», расчищает участок вокруг входа в магазин. Посреди этой росчисти довольно небрежно на заляпанном газировкой цементе с лепниной жвачки – очевидно хорошо попользованный художницкий брезент. Под тканью – тот зуд, который тесный полукруг глаз никак не может расчесать вволю, – покоится тело, его присутствие подтверждено высовывающейся парой потертых «найков», носки прискорбно воткнуты в землю, толстые зеленые шнурки вольно болтаются и не завязаны, камешки серого гравия впились в резьбу подошв, подробность эта увеличена до откровения близости, с каким Томми вдруг становится неуютно. Чувства его в этот миг слишком уж запутаны и пристальной экзаменовки не выдержат. Уверен он только в одном: должно быть, выглядит он до невероятия глупо, оказавшись в капкане этой толпы, разинувши рот, как турист только что с автобуса. Он придвигается поближе к Уайли.

      – Это кровь? – шепчет он.

      – Где?

      – Возле его головы.

      Легавый, который на вид был по крайней мере на десятилетие моложе Томми и щеголял с такими бачками, каких тот не видал на живом человеке лет двадцать, перехватывает его взгляд и смотрит прямо внутрь так же легко, как будто проверяет содержимое кипящей кастрюльки; отворачивается, очевидно развлекшись тем, что обнаружил там. Томми заливается стыдным румянцем.

      В магазине полицейские в мундирах и следователи убойного отдела в модельных костюмах погружены в угрюмую беседу с отягощенным прыщами мальчишкой в красном фартуке и бумажном колпачке. На лице его напоказ выставлены потусторонние черты того, кого только что неожиданно сфотографировали со здоровенной вспышкой.

      – Что случилось? – громко осведомляется Томми.

      – Не знаю, – отвечает соломенновласая женщина в футболке «Металлики», прижимая к себе двоих маленьких детишек. Она не удосуживается обернуться. – Кого-то застрелили.

      Томми