С волками жить. Стивен Райт

молодого человека, вкалывала себе сок его гипофиза[37]. За дверью она обнаружила старый свитер (не ее), весь утыканный сигаретными ожогами, разъезжающийся по швам, и, когда его надевала, а ум убрел при этом на минуту-другую куда-то играть сам по себе, пальцы ее вдруг отпрянули в ужасе от неожиданного ощущения: она вскальзывает в одеяние из человеческой кожи (ее собственной), застегнутое шиворот-навыворот.

      В раннем детстве она знала, что никогда не умрет. То был факт до того неопровержимый, до того ощутимый, до того истинный, как дождь в лицо, свет в деревьях, а иногда и сейчас, во многих годах от той невинности, что дала возможность подобному откровению, она умела найти дорожку назад, к укрывающему кряжу того знания. Такой улет случался нечасто, никак не предсказать, где или как может он произойти, но когда нужная тропка перед нею открывалась, к ней, виляя хвостиком, подбегало счастье, чтобы вести ее и снова напоминать: все, что ей известно, – не так. Зачем пошла она в медсестры? Она терпеть не могла больных. Зачем связалась с Мистером Компактом? Он жирный и гадкий урод. Зачем ебется с такими, как Рис? Она же слыхала, что у него СПИД. Зачем на Рождество отправила родителям открытку с яростно накорябанными на ней непристойностями? Они ведь тоже ничего не знали. Почему ее жизнь улетает дымом? Когда она была маленькой, ей хотелось сбежать с карнавалом.

      Она перекатилась, и в дверях оказался подпертым Мистер Компакт, одутловатый, потный, восставший из мертвых, – зыркал на нее. Выглядел он скверно.

      – Что это? – требовательно осведомился он.

      – А?

      – Скажи опять то, что говорила.

      – Что ты делаешь? – Она не была совсем уж уверена в том, что это он.

      – В каком это смысле, что я делаю? Что ты делаешь?

      Она потерла себе лицо сбоку пяткой ладони.

      – Я не слышала, как ты пришел.

      – Ты сама себе пела.

      – Да ну? Я пела?

      – Что с тобой такое? Прочисти дыры в ушах.

      – Что это я пела?

      – Какую-то дурацкую херню. Откуда я, блядь, знаю?

      «Бик» был у нее в руке, щелкал кастаньетами.

      – Где срань?

      Он кинул ей заряженный пластиковый чек.

      – Становится хуже, – сказал он, стараясь не обращать внимания на трение металлических деталей. – Меня чуть не убили.

      – Да ну?

      – Новый шифер принял меня за душмана.

      – Жуть под куполом, – отозвалась она, не отвлекаясь от драмы трубки.

      – Думал, у меня, блядь, сердце схватит.

      – Это было б скверно. – Ее камни и деревья, тучки и тушки ее уже начинали посверкивать, словно спецэффекты зачарованного леса в старых черно-белых фильмах.

      – Ебать-копать, лапуся.

      Он все еще перелопачивал этот несчастный случай на вершине своего одинокого холма в гостиной, смотрящей на долину теней. Смерть. Она могла напрыгнуть в любое время, словно мишень в тире, с той лишь разницей, что вооружена. На нем были

37

Речь об американском фильме ужасов «The Leech Woman» (1960) режиссера Эдварда Дейна (1907–1984). В американском прокате обычно шел спаренным сеансом с британским фильмом ужасов «Невесты Дракулы» (The Brides of Dracula, 1960) режиссера Теренса Фишера.