Кто рано встаёт, тот рано умрёт. Вадим Россик

крайней мере, в нём-то можно быть уверенным!

      Подчиняясь замысловатому полёту нетрезвой мысли, управляющий внезапно меняет тему разговора. Оказывается Эрих родом из Саара. Он вырос в маленькой деревушке на границе с Францией. Отец Эриха – старый Ланг – провёл все шесть лет Второй мировой войны на фронте. С сорок первого – на Восточном. Был семь раз ранен, но выжил и вернулся к семье. Настоящий сверхчеловек. После войны старый Ланг стал заместителем бургомистра и вырастил ещё шестерых сверхчеловечков. Пятерых мальчиков и одну девочку. Сам Эрих – предпоследний ребёнок. Его младшая сестра умерла в прошлом году от рака. На похороны собралась вся многочисленная родня. Даже брат из Канады прилетел.

      Вспомнив о бедной сестрёнке, Эрих вытирает рукой навернувшуюся слезу, наливает нам ещё и «Прозт!» – мы осушаем по четвёртому бокалу.

      – Сейчас таких людей нет, – бормочет заплетающимся языком Эрих. – Немцы стали толстыми, ленивыми, без автомобиля шагу не сделают, а я помню, как отец после войны добывал уголь в шахте за сорок километров от нашей деревни. В пятидесятые годы транспорта не было, и он каждую пятницу, закончив последнюю смену, пешком возвращался домой, проводил с нами выходные, а в воскресенье после обеда опять уходил на всю неделю. Вы только представьте себе, Вадим! Пешком за сорок километров!

      Смотрю на пьяного Эриха. Как непредсказуема судьба! Я воспитан в ненависти к врагам, когда-то пришедшим на нашу землю с огнем и мечом, а теперь вокруг меня потомки тех, кто убивал моих предков. Угощают вином с привкусом земляники. Я слежу мутными глазами, как управляющий в очередной раз наполняет бокалы и спрашиваю:

      – Отец рассказывал вам о войне?

      Эрих отрицательно мотает головой.

      – Никогда. Ни единого слова.

      – Как так? – удивляюсь я, принимая из рук Эриха бокал с вином.

      – Вот так, – лаконично отвечает мне управляющий. Он поднимает свой бокал, с опасным звоном чокается с моим, едва не расплескав вино, и добавляет:

      – Впрочем, мой дядя, младший брат отца, рассказывал, что, когда отец в сорок втором году долечивался дома после ранения, дядя – тогда ещё совсем мальчишка – спросил его, сможет ли Германия победить?

      – И что он ответил?

      Эрих смотрит мне прямо в глаза и неожиданно чётко произносит:

      – Знаете, мой друг, отец был глубоко верующим человеком. В тот раз он сказал только одно: «Если мы победим – значит, бога нет».

      Вот такие кренделя. Больше я ничего не говорю. Из кухни появляется Лиля в сопровождении голой Алинки, подаёт мне полный термос кофе и вредным голосом велит нам заканчивать свои посиделки. А мы и не спорим. Всё равно вина больше нет, зато чувствуется настоятельная потребность полежать.

      Сердечно обнявшись на прощание, мы с Эрихом покидаем столовую. Несмотря на то, что меня болтает, как щепку в бурном море, я упорно двигаюсь верной дорогой по коридору и через какое-то время достигаю своей комнаты. Сначала аккуратно ставлю термос на стол,