Кто рано встаёт, тот рано умрёт. Вадим Россик

плюсы.

      – Это какие же плюсы в аду? – интересуется Агафон.

      – Ну, там всегда тепло и компания хорошая.

       Смеёмся. Своими ежедневными звонками я даю Агафону возможность выпустить пар. Кому ещё кроме меня он пожалуется на свою житуху с бестолковым папкой? Внезапно наш семейный тет-а-тет прерывает Эрих. Управляющий высовывает голову из двери в полу и произносит извиняющимся тоном:

      – Вы будете с нами ужинать, мой друг? Все уже собрались в столовой. Не хватает только вас.

       Отказаться от Лилиных голубцов было бы верхом безумия! Торопливо прощаюсь с Агафоном, выключаю ноутбук, надеваю пиджак (какая это всё-таки морока – выглядеть прилично!), спускаюсь следом за Эрихом в тёмный коридор и кое-как спешу на ужин. Ибо общеизвестно, что голод – не тётка. Голод – дядька.

      Глава 4

       Под низкими сводами мрачной столовой действительно полно людей. Проголодавшиеся живописцы сидят вдоль километрового стола и ведут творческие разговоры. Когда я появляюсь в дверях, они направляют свои взоры на меня. Выдавливаю из себя ритуальное «халло!». В Нашем Городке постоянно здороваются все со всеми. Даже на автобусных остановках и в самих автобусах. Такое правило. Получаю в ответ разноголосые приветствия: «халло!», «хай!», «сервус!», «грюсс готт!» и даже русское «привет!». Ага, значит, русаки здесь тоже присутствуют.

       Закрепляю себя на свободном месте между тучной африканкой в рыжем парике и зелёном сверкающем золотыми блёстками балахоне до пят и бойким немолодым мужчиной. Это он поздоровался со мной по-русски.

      – Эдик Трепнау! – тут же протягивает мне руку мужчина. Я вяло пожимаю.

      – Вадим.

      – Я Ида, – сообщает мне африканка, тоже обмениваясь со мной рукопожатием. Я с трудом её понимаю, но она уверена, что говорит по-немецки.

      – Ида Баклажан, – хихикает Эдик. И заметив мой удивлённый взгляд, поясняет: – Так мы её называем между собой – Баклажан!

       Ида действительно похожа на крупный баклажан с женскими формами: невысокая, с гладкой фиолетовой кожей. Женщина с экватора. Я оглядываю полутёмное помещение. В начале стола важно надувает щёки Бахман с неизменной трубкой в зубах. Возле костлявого маэстро из-под столешницы выглядывает миниатюрная Понтип, а с другого бока задумчиво подпирает ладонью голову высокая симпатичная девушка: прямой аккуратный носик, дерзко очерченный рот с яркими крупными губами, прекрасные синие глаза, прямые брови. Правда, на мой вкус у неё плечи чуточку широковаты. Видимо для того, чтобы не прятать от восхищенных взоров лебединую шею, русые волосы красавицы заплетены на затылке в сложный узел.

      – Это Мари Бахман, дочь доктора от первого брака, – тут же информирует Эдик, перехватив мой взгляд.

       Лиля неутомимо летает с посудой из столовой в кухню и обратно. Под ногами у неё на цыпочках крутится голенькая Алинка. Длинный стол уставлен множеством блюд с голубцами, салатами, соусами. Там и сям между тарелками высятся винные бутылки и горящие свечи. Эрих на правах хозяина занимает место во главе пиршества. Он легко стучит