Когда боги спят. Сергей Алексеев

расставшись у памятника лошади, они не договаривались о встрече, Зубатый ни о чем ее не просил, поскольку с такой же гипертрофированной силой чувствовал правду. Известие о кричащем юродивом старце возле старого здания администрации его не то чтобы поразило или шокировало – вызвало глубокое чувство потери, сравнимое разве что с потерей сына. В этом состоянии он и ушел от памятника, даже не попрощавшись со Снегуркой.

      И вот она стояла, виноватая, напряженная, бледная, хотя и раньше не отличалась здоровым цветом лица, с редкими волосиками, зачесанными назад, бесцветными бровями, ресницами и заострившимся носиком, как у покойника.

      – Извини, Толя, я к тебе по поводу нашей психиатрической больницы…

      Зубатый после замешательства вскочил, увел в комнату отдыха, чуть ли не насильно усадил в кресло, и все равно она осталась натянутой и скованной, словно замороженная изнутри. Только для порядка спросила:

      – Ну, как съездил?

      – Нормально…

      – Как там отец?

      – Процветает…

      – Старец, Толя, десять месяцев содержался в отделении, где раньше была детская лесная школа, – вдруг заговорила она без всякой подготовки. – Место там называется Лыковка, и речка… Это недалеко от твоей дачи. Там до сих пор находятся женщины и все престарелые больные… Он и в больнице твердил, что приходится родственником, и все рвался к тебе. Ему начали колоть препарат, но это не помогло… Да, кстати, твой отец что сказал? Может он быть прадедом? Ты ведь за этим ездил?

      – Не может, а есть. И имя ему – Василий. Только меня смущает… и возраст, и еще… Откуда он взялся? Где жил?

      – Этого я, конечно, не знаю. – Она помялась. – Но я разговаривала по телефону с одним доктором, который его очень хорошо помнит. Может, слышал фамилию – Кремнин, Сергей Витальевич? Он в областную думу баллотировался, но не прошел…

      – Не помню… Где сейчас старец? – поторопил Зубатый.

      Снегурка окончательно смутилась, растерялась, что с ней случалось редко, и заговорила, будто скрывая внутреннее негодование:

      – Договорилась с главврачом, приеду и сама почитаю историю болезни, поговорю с персоналом, а он поднимет документы и установит, куда перевели старца. Ты можешь не верить, но он действительно святой, и его многие запомнили. Не только Кремнин и санитарки, но даже больные… Никаких вопросов не возникало, главврач любезный был… И надо было сразу же ехать! А у меня внучка заболела… Вчера звоню, а он, так вежливо… отсылает в департамент здравоохранения. И ничего не объясняет. Чувство, будто с кем-то проконсультировался, подстраховался и получил взбучку… Пошла к Шишкину, а он, как всегда, руки вверх – распоряжений не давал и вообще ничего не знаю… Толя, меня катают, как мячик, обидно, но не в этом дело. Ладно, если пошла новая метла… А если медики хотят что-то скрыть?

      – Что у тебя с внучкой? – спросил он.

      – Ничего, температура. В детском саду опять инфекция, ОРЗ… Толь, нажми на Шишкина, он тебя боится, увернуться не посмеет. Здесь