Цветом света. Антон Ярев

же лихо выплыла. Майк открыл бутылку и показал Лескову, мол: «Не желаешь?» Евгений уточнил количество посуды и решил подождать третьего. Майк пожал плечами, налил в одну стопку до краев и разом ее опрокинул.

      Наконец, появился тот самый третий. Отворились створки большой двери, и в комнату вошел статный, темноволосый красавец, лет едва ли сорока, с лицом, глядя на которое обязательно услышатся минорные, пронизанные солнцем и нежным бризом, переливы мандолины под сладким голосом: «…Speak softly love and hold me warm against your heart…» [3]. И халат на нем был будто флер: дорогой длинный, пестрый… впрочем, весьма безвкусный. Эхо Голливуда подошло к Майку, протянуло руку. Майк поднялся, пожал ее.

      – Где эта беда? – спросил итало-американский денди совсем без акцента.

      – Все в порядке. Жива и здорова.

      – Тот чудик? – спросил он снова, не глядя и даже кивком не указывая на Евгения.

      – Угу, – подтвердил Майк. – Вовремя успел, еще бы секунда-другая и черт знает, что было бы…

      – Кто виноват?

      Майк ответил не сразу:

      – Я.

      Человек в халате усмехнулся:

      – Я всегда говорил, что тебя погубит сентиментальность.

      Телохранитель не отреагировал, кивнул и вышел, но Лескову почему-то показалось, что он расстроился. Человек сел на место Майка.

      – Будем знакомы. Александр, – представился он.

      Евгений холодно пожал протянутую руку:

      – Женя.

      – Как, как? – переспросил Александр, недоверчиво улыбаясь.

      Лесков пуще прежнего разволновался и крякнул:

      – Евгений.

      Александр поднял брови и налил Евгению виски.

      – Не замерз?

      – Было немного, – признался Лесков.

      – А зачем прыгал?

      – А вы бы не прыгнули?

      – Но там же были другие люди, заинтересованные.

      – Долго снимали ботинки.

      Александр засмеялся:

      – А ты не снимал?

      – Не снимал.

      – Оригинал, – хозяин чокнулся с рюмкой гостя и выпил. – А что было потом? Утопленница за собой не тянула?

      – Нас вытащили тросом. Вон, все руки исцарапал…

      – Да и не только руки, – вздохнул Александр. – Узнаю эту женщину!

      Лесков дотронулся до правого виска и недовольно поморщился: терпеть не мог ссадины, вечно они мешали работать.

      – А что теперь с ней будет? – осторожно спросил он.

      – Ну, это одному богу известно, – уклонился Александр. – Ты вот лучше скажи мне, что делал на том мосту и в такое дурацкое время?

      – Гулял я, – отвернулся Лесков.

      – Н-да, юноша… Может, проблемы какие?

      Молчок.

      – Баба?

      – Жена.

      – Деньги?

      – Наверное.

      – Н-да, юноша… – задумчиво повторил хозяин. – А чем ты занимаешься?

      – Я художник.

      – Художник – это плохо, – согласился Александр. – Каким бы боком мне художник?.. Что с тобой делать?

      Лескову опять стало нехорошо.

3

«…Слова любви шепни чуть слышно в тишине» (англ.). – Строчка песни из кинофильма «Крестный отец», музыка Н. Рота.