По законам Любви. Анастасия Ивановна Мартюшева

которые переходили дорогу.

      Михаил, как мы и договорились, высадил меня около остановки.

      – Спасибо, что подкинул, – я поцеловала его в щеку и уже приоткрыла дверь.

      – Я заеду за тобой вечером, – Михаил обнял меня.

      – Хорошо, – кивнула я. – Давай здесь же, около остановки. Ну все, мне пора.

      Он вздохнул, нехотя убрал руку.

      Я захлопнула дверцу машины и едва не столкнулась с Соболевским.

      – Ой, – я на миг замерла, растерялась.

      Игорь, казалось, нисколечко не удивился нашей встрече. Он посмотрел на меня, на джип, за рулем которого сидел Мелкий, и сказал:

      – Доброе утро, Солнцева. Что-то вы сегодня опаздываете?

      – И вам тоже доброе утро, Соболевский, – отозвалась я. – Пробки, как видите.

      – Советую вам поспешить, сегодня общее собрание.

      Соболевский еще раз зыркнул в сторону джипа Михаила и пошел по асфальту в сторону отдела. Ну вот, теперь начнется… Держитесь, оперуполномоченная Солнцева!

      Соболевский не обманул: сегодня на совещание собрали всех: от участковых до оперов и следователей. Полковник Теплов, начальник отдела, в основном разговаривал, «совещался» с Германом Зверевым и Виктором Махаоновым (он начальник следаков).

      Так вышло, что Соболевский сел как раз напротив меня. И по его хитрым, прищуренным глазам я поняла: он что-то задумал. Я напряглась. Соболевский видел нас с Мелким и обо всем уже, наверное, догадался. Да, Игорь Соболевский – это не какой-нибудь там туго соображающий Хомяков или свой в доску Братков. Соболевский тот еще тип. Бредит законом, все толкует о том, что нельзя оставлять без внимания любое, даже самое мелкое преступление. Но, несмотря на все это, сам он – персонаж мутный, темный. Вот наш Колян он тоже всеми руками за закон и порядок, но как-то совсем по-другому. Я бы сказала, Колян выступает за справедливость, а Соболевский – за соблюдение формальностей…

      Собрание тянулось ужасно долго. Если честно, впервые в жизни я чувствовала себя неуютно, сидя в окружении коллег и товарищей. Никто меня ни в чем не обвинял, но на душе было мерзко. Казалось, что все смотрят на меня, перешептываясь, что всем уже известно о наших с Мишей отношениях. Правду, блин, говорят, что вор сам себя выдаст.

      Между тем полковник завел разговор на свою излюбленную тему – на тему чести и долга. Моя совесть, и так не дававшая мне покоя, вновь активизировалась. «Про тебя говорят и про таких, как ты, – твердила совесть. – Кто может так подло обманывать своих коллег, кто наплевал на свой долг из-за личных слабостей!..»

      После собрания ко мне подошел Соболевский.

      – Поговорить надо, – сказал он. – Отойдем?

      – Говори здесь, чего бояться-то – ответила я.

      – Как хочешь, – пожал плечами он.

      – Давай быстрее, у нас куча дел, – сказала я. – Что тебе надо?

      – Просто хочу напомнить тебе, что личная жизнь, чувства, эмоции всякие не должны мешать работе, – ответил Игорь.

      –– Ты это к чему?

      –А ты будто не знаешь, – ухмыльнулся