Сын Ра. Волшебный эпос. Владимир Радимиров

непонятный ты для меня человек, Ваня. Есть в тебе нечто… загадочное, что даже для меня остаётся тайной, и эта тайна надежду какую-то в душе моей рождает, светлую и далёкую, от коей сердце в груди ёкает… Пей, Ваня, пей и… прощай! Не свидимся мы с тобой более никогда.

      Не ждал Яван от навьей волшебницы таковых слов сердечных. Глянул он удивлённо на прекрасную чародейку, а у ней из угла глаза слезинка выкатилась алмазная да скатилась, сверкая, по щёчке её румяной.

      Схватил он тогда кубок бестрепетной рукою, подскочил на резвые свои ножки и хотел уж было выпить то зелье, не мешкая, да тут же и приостановился, затем подошёл решительно к Навьяне, и, приобняв деваху, в губы алые поцеловал её жарко.

      Потом выпрямился наш витязь, взболтнул в кубке жидкость золотистую, очами засверкал и сказал:

      – Прощай, Навьяна-краса! Спаси тебя Бог! Ура!

      И выпил залпом зелье искристое.

      Глава 13. Как наш витязь еле лез через дикий чёртов лес

      И тут вдруг будто проснулся Яван, и словно пелена с его глаз упала. Не сразу само собой, не в миг, и не в минуту даже, ибо ещё какое-то время соображалка у Вани фурычить отказывалась, но всё же очухался он, проморгался, башкою потряс, глядь – а в руках у него верная палица!

      И окрестности он стал с любопытством осматривать.

      И что же? Ваня, оказывается, не в навном чертоге ныне обретался, а в чистом поле стоймя стоял. Перед ним вдалеке лес зеленелся, позади пропасть чернелася, а за пропастью горы громоздились. И ни избухи тебе, ни дворца, ни каната… Ну как сгинуло!

      Яван-то лохматый был, как лешачина, и бородища у него выросла чуть ли не до пупа. На теле же у него шкура львиная, как и прежде, была накинута, а за спину перекинута сумень – вот и всё его имение, а в голове, понятное дело, недоумение.

      «Вот те раз! – поразился Яваха. – Коли бы не волосы длинные да не борода, можно было бы подумать, что приснилась мне эта лабуда. А оказывается, я и вправду в нави обманной пропадал – и не дни, не месяцы, а скорее всего, года…»

      Поклонился Яван до земли до самой папане Ра, и, поднеся палицу к губам, с чувством её поцеловал, а затем на плечи оружие он закинул и зашагал по направлению к лесу неблизкому. Идёт и думает про себя с досадой: «Ха! А ведь обманула меня Навьяна! Обещала мигом мою особу в Пеклоград доставить да, кажись, этот её миг я измерю ногами…»

      А пить да есть ему тут захотелося – аж трудно представить! Ну в точности так же, как давеча, когда он в избу карги Навихи вступил, голодая да жаждуя, – таким же теперь и уходил он восвояси, ежели ещё не явнее.

      «У этих навных – сплошной обман! – к лесу идючи, Яваха рассуждал. – Ничего истинного, видать, нету. Наваждение да и только… Зато время на уловки их мудрёные самое настоящее тратить приходится, а ведь времечко-то не вернёшь – что ушло, то ушло… Эх и сколько же годов я в мороке этой гостювал да в мареве обретался? Наверное, постарел уже сильно: ишь, бородища какая вымахала. Да-а, дядечка я таперя, видать, а может, и дедушка