Сын Ра. Волшебный эпос. Владимир Радимиров

пирогов и молока с белого света сюда доставить! И не успел Ванюха и дух перевести, а уж всё-то было исполнено: банька вытоплена, пироги на столе выложены, да молока кувшин там же выставлен.

      Обслуживание, прямо сказать, оказалось недюжинное.

      Ух и на славу Ваня в баньке попарился! Чудесные карлики в банях толк знали: хорошо вытопили её, заразы – жарче, чем в пекле, в ней было в два раза! Ваня не спеша поры себе прочистил, тело мочалкой оттёр, бока пропарил, мышцы распарил, а после пот с себя смыл, водою окатился, – и как заново народился. Вытирается он, одевается и в избушку возвертается. А тама хозяйка гостенька дожидается – столик-то накрыт.

      – Э-э, не-ет! – Яван головою качает. – Я ваше адское гостеприимство зна-а-ю. Чего выпьешь сдуру, али съешь, потом сам не рад будешь. Спробуй-ка сама, бабуся, а уж после и я присоединюся!

      Та лишь плечами пожала, а потом хвать пирожок, да живёхонько его и счавкала. А затем и молока кружищу шибанула, и глазом-то не моргнула.

      – Лады, – говорит Ваня, – ужо и я поснедаю, твоего угощения поотведаю.

      И как почал он пирожки за обе щеки уплетать, так в скором времени все их и съел, а молоко выпил. Поблагодарил он старуху, сидит, икает, а она поднимается и постель ему стелит-взбивает. «Спать-почивать, – говорит, – пора».

      – Да ведь ярило ваше вроде высоко ещё? – удивляется Яван. – Куда ж спать-то?!

      – А ты не смотри, что светило в зените, – карга ему говорит, – оно у нас всегда там. Устроено так. Говорю тебе – вечер уже. Сейчас стемнеет…

      Вышел Ваня наружу, глядь – и впрямь не жарко. Постоял он, постоял, воздухом свежим подышал, а за то время светило адское тёмным стало и светить перестало. «Во здесь как!» – дивится Ванька. И в избуху возвращается, где его хозяйка ждала.

      – Послушай, бабуся, – спрашивает её Ваньша, – а как тебя звать-величать? А то неудобно к старому человеку без имени обращаться.

      Ощерилась карга, зыркнула на гостя бездонными своими глазами и так Ване отвечала:

      – Зовут меня, милочек, по-разному, где как… В данном же образе можешь меня бабкой На́вихой называть.

      – Так ты, бабка Навиха, выходит, обманной нави служительница, ага?

      – Ха, служительница! А может, я сама навь-то и есть? Её ипостась…

      – Тогда мы с тобой не поладим! Может, и я ипостасью яви являюсь, коль Яваном называюсь. Так что мы с тобой противники – уж извини!

      Старуха же опять улыбается – весело так – и тож заявляет:

      – Ты, Вань, меня плохо знаешь. Вовсе я не противница твоей яви. Если хочешь знать, то мне без неё нету и жизни, потому что я связана с нею неразрывно.

      – Ну да, связана, – восклицает на то Ваня, – как клещ с собакой! Только не забывай, что собака без клеща проживёт, а вот клещ без собаки… вряд ли!

      – Ошибаешься, Яван, ох как ошибаешься! – сузила глаза Навиха. – По прави твоей скоро никто не будет жить – я к тому руку уже приложила. Хватит людям на уши лапшу вешать. Дай им добро, кое в руку можно ухватить да лад от него