Любимые монстры Мэри Шелли. Наташа Ридаль

заранее заправил. Очевидно, старый слуга знаком с системой выпаривания опиума не хуже китайцев, содержащих курильни в лондонском Ист-Энде.

      – Вот что развивает воображение намного быстрее, чем книги и иностранные языки, – говорит Шелли, делая затяжку над лампой.

      Трубка идет по кругу. Красный турецкий ковер с арабесками стоит, наверное, целое состояние. Мэри немного разбирается в коврах. Узелковое плетение, если усвоить его принцип, становится простым и понятным, в отличие от поведения людей. Она отмечает про себя, что настроение Байрона улучшается с каждой минутой. Поэт позволяет Клер прижаться к нему и из-под опущенных ресниц лениво следит за ее рукой, ласкающей его грудь. Перси некоторое время наблюдает за ними, потом придвигается к Мэри. Его пальцы, нырнув под нижнюю юбку, нетерпеливо скользят вверх по шелковому чулку. Мисс Годвин вспыхивает и в этот момент случайно ловит взгляд Полидори. Ей что-то мерещится в серых глазах Джона, что-то помимо неловкости. Однако уже в следующую секунду он отворачивается к камину, и в его слегка расширившихся зрачках пляшут языки пламени.

      – Нет, – Мэри отталкивает руку Шелли, смущенно одергивает подол.

      – Но почему?

      – Мы не одни.

      – Прежде ты никогда не оскорбляла моих чувств пошлыми предрассудками, – поэт обиженно откидывается на подушки.

      Лорд делает очередную затяжку, наклоняется к мисс Клермонт и целует в губы. Гостиная двоится в глазах Мэри. В круговерти подушек, картин в тяжелых золоченых рамах и разверзшегося неба за окном свет неожиданно меркнет.

      В эфирном тумане ей кажется, что она бесконечно долго спускается по винтовой лестнице с выщербленными каменными ступенями. До ее слуха доносится смех Клер и странный демонический хохот Байрона. Сознание куда-то уплывает, а когда вновь возвращается, Мэри не чувствует ничего кроме жуткого, обволакивающего холода. Открыв глаза, она видит пустое помещение с кирпичными стенами и маленькими окнами под самым потолком. В них просачивается тьма дождливой июньской ночи. Она лежит в медной ванне, наполненной ледяной водой. На ней только нижняя льняная сорочка, доходящая до середины икр. Сорочка облепила тело. Она хочет прикрыться руками, но руки не слушаются. Свечи в канделябрах справа и слева от ванны разливают вокруг необычный красноватый свет. Мэри пытается подняться – безуспешно.

      Внезапно над ней возникает лицо Байрона, позади расплывчатым пятном маячит доктор Полидори. Мысли путаются, однако картинка слишком уж яркая и реалистичная, чтобы быть сном.

      Байрон опускает руку в воду и легонько проводит пальцами по бедру Мэри. Она дрожит, и не только от холода.

      – Мы вылечим твои страхи, – ласково говорит лорд и поворачивается к своему врачу. – Вода недостаточно холодная. Добавь еще льда.

      Мэри умоляюще смотрит на Джона. На бледном лице, наконец попавшем в фокус, отчетливо читается внутренняя борьба. В сердце барышни вспыхивает надежда и тут же угасает при звуках голоса Байрона:

      – Ну же! Разве ты