Остановилось время. Влад Свон

росил мужчина с пакетом в руках.

      – Конечно! Вы что?!

      – Уточняю, на всякий случай.

      – Мы ухаживаем за пациентами, как за драгоценностями! Не важно, в каком состоянии они находятся. Каждое утро следуем стандартному распорядку дня: умывание, зарядка, завтрак, прогулка и…, – но посетитель перебил медбрата:

      – Прошу, не надо оправдываться. Я верю.

      Сопровождающий сразу же выдохнул, будто с плеч свалился громадный валун, и он направился к выходу. Перед тем, как выйти, спросил:

      – Как много вам нужно времени, мистер Фулгур?

      – Не знаю, – улыбнувшись, ответил мужчина. – Нам есть, о чем поговорить. Мы не виделись, – он начал оттопыривать пальцы, что-то считал в уме, – лет десять, вроде как.

      – Понимаю. Жаль, что разговор будет в одну сторону, – резко осознав, как неуместно выразился, медбрат замялся и сразу же вышел из палаты, аккуратно прикрыв дверь.

      Зик Фулгур закрыл дверь на замок, и вернулся к койке пациента. Раскрыв полиэтиленовый пакет магазина «Гермес», мужчина приятно удивлялся, как быстро ему собрали заказ, нашли все необходимое в короткий срок. В пакете лежала пара золотистых, спелых яблок и кусок вяленой баранины, под которым сверкало лезвие ножа. Зик достал фрукты, помыл в раковине, порезал дольками и разложил на одной половине тарелки, на другой – сложил кусочки мяса. Поставив еду на тумбу, он уселся на стул.

      – Ну, здравствуй, отец, – с теплотой в голосе, поприветствовал Зик лежачего, и взял дольку яблока. – Давно не виделись. Много лет прошло, а от тебя ни письма, ни звонка. Хотя, глядя на твое состояние, даже не удивительно. – По комнате пронесся хруст, сопровождаемый медленным жеванием.

      В ответ прозвучал лишь писк кардиомонитора. Сердце старика билось медленно. Любой, кто зашел бы в палату, мог предположить, что местный обитатель доживает свои последние минуты, но Зик был уверен, что это не так.

      – Ты еще меня переживешь, дряхлый черт, – усмехнулся он, глядя на скачущую зеленую линию. – Не то, что мать. Хочешь узнать, как она? Наверняка тебе интересно, Носкар. Думаю, ты не против, если я буду обращаться к тебе по имени? Носкар Фулгур. Мне всегда казалось, что назвали тебя весьма странно, но теперь знаю почему. Забавная история, в которую в здравом уме не поверишь. – Зик взял новую порцию еды, и громко хрумкнул.

      – Но, о маме. Навещал ее недавно, до того, как она умерла, спустя неделю. Бедная женщина. Даже на пороге смерти, любила тебя, Носкар. Этого мне не понять, – посетитель пнул кровать ногой, и наклонился вперед, оперевшись локтями о бедра, – ведь ты был той еще мразью. Мучил, истязал, нарочно не создавал удобств. Помнишь, как мы жили? Как чертовы аскеты! Мать подметала пол сраным, облезлым веником, вместо пылесоса! А от полоскания белья о стиральную доску, ее пальцы походили на сгнивший труп животного: кровавые рубцы, облезлые до мяса. Но ты не хотел, чтобы она расслаблялась, так? Приговаривал себе и нам, что это для дисциплины!

      За дверью послышались шаги, и Зик понизил тон. Выдохнув, он откинулся на спинку стула, и завел руки за голову. Какое-то время, Фулгур-младший, молча смотрел на старика и не мог понять, сколько же ему лет? Пятьдесят? Шестьдесят? Ему не верилось, что это развалюха – его настоящий отец. В памяти Зика, Носкар сохранился крепким, мускулистым парнем, с шикарными, вьющимися волосами и густой бородой до груди. Но внешность была обманчива, и внутренняя гниль так и просилась наружу. Грязная одежда, вечный запаха пота в комнате, в которой он проводил большую часть времени, и вонь изо рта. Причем, Зик часто припоминал этот жуткий смрад тухлятины каждый раз, когда проходил мимо кладбищ. Именно там работал отец, рядом со смертью. А теперь, старуха в черной мантии стоит у кровати Носкара и ждет, когда ее послушник решится сделать нужное движение.

      Зик сунул руку в карман и достал пачку сигарет «Молния» со вкусом лимона и мяты. Встал со стула, подошел к окну и раздвинул жалюзи. Полоски света рассекли тьму на его лице. Мужчина чиркнул спичкой, подпалил кончик сигареты и глубоко затянулся. Последовал легкий, сдавленный кашель.

      – Знаешь, я ведь раньше не курил, – сказал Зик, поглядывая на тлеющий уголек папиросы. – Начал буквально перед приездом сюда, от нервов. Очень волновался. Не мог представить, какого это снова увидеть твою рожу. Но, переживать не о чем. Ты – просто груда костей, которая без своего эликсира не стоит и гроша, – он пыхнул дымом в сторону койки, и потушил бычок о подоконник. – Неужели так сложно любить, отец?

      От вопроса, сердце Носкара забилось сильнее, судя по монитору. Старик отреагировал на слова сына. Пальцы подали признаки жизни, задергались. На сомкнутых веках блеснула слезинка.

      – Жаль, что понимание дошло до тебя только сейчас. Мать сказала, что ты всегда любил меня. Смешно. Пока она держала мою руку, вера в ее слова была тверда. Но ведь это обман, так ведь? Как и искренность твоего решения, прогуляться со мной в парке. Забыл тот день? Наверно да. Давай напомню, – Зик подошел к отцу и дотронулся до его лба. Старик дернулся и увидел сон, яркий, как сама реальность.

      Носкар оказался в комнате, пропахшей табачным дымом. Он сидел в кресле и держал в руке холодный