Пришельцы ниоткуда. Франсис Карсак

тарого друга» (пусть нам обоим лишь недавно пошел четвертый десяток), так как мы дружим с детства и только года четыре назад как-то потеряли один другого из виду.

      Дверь открыла, вернее, чуть приоткрыла старуха в черном платье, какие носят все пожилые женщины в этих краях.

      – Если вы на прием, – проворчала она, – то доктор сегодня не принимает, – возится со своими «опытами»!

      Будучи прекрасным врачом, Клер, однако, почти не практиковал. Благодаря весьма значительному состоянию он мог себе позволить бо́льшую часть своего времени посвящать сложным биологическим изысканиям. Его лаборатория, оборудованная в отцовском доме близ Руффиньяка, по отзывам бывавших в ней иностранных ученых, являлась одной из лучших в мире. Не любивший распространяться о своих исследованиях, Клер лишь вскользь упоминал о них в редких письмах ко мне, но, по слухам, ходившим среди медиков, я знал, что он был одним из тех рассеянных по всему миру энтузиастов, которые уже близки к разрешению проблемы рака.

      Старуха рассматривала меня с недоверием.

      – Нет, врачебная помощь мне не нужна, – ответил я. – Просто скажите доктору, что его хотел бы видеть Франк Бори́.

      – А, так, значит, вы и будете мсье Бори? Это другое дело. Он вас ждет.

      В это время из глубины коридора послышался глубокий, низкий голос:

      – Ну что там, Мадлен? Кого еще принесло?

      – Это я, Сева!

      – Входи же, черт побери!

      От своей матери, русской эмигрантки, Клер унаследовал шаляпинский бас, статную фигуру сибирского казака и имя Всеволод; от отца, чистокровного перигорца, ему достались смуглая кожа и темные волосы, принесшие ему, в нашей группе студентов, прозвище «Клер-Обскюр»[1].

      Он подскочил ко мне в два широченных шага, едва не вывихнул мне кисть могучим рукопожатием, заставил согнуться чуть ли не вдвое добродушным шлепком по плечу – это меня-то, некогда игравшего «столба» в регби! – и, вместо того чтобы, как обычно, сразу же провести к себе в кабинет, почему-то потащил обратно к двери.

      – Какой прекрасный день! – торжественно провозгласил он. – Солнце сияет, да и ты приехал! По правде сказать, я ждал тебя только вечером, с автобусом…

      – Я на машине. Но может, я тебя от чего-то отрываю?..

      – Что ты, что ты, вовсе нет! Безумно рад тебя видеть. Как сам-то? И что с вашей новой батареей?

      – Тсс… это же тайна! Сам ведь знаешь, я не могу об этом рассказывать.

      – Ну конечно-конечно, таинственный атомщик! Кстати, благодарю вас за вашу последнюю посылку с радиоактивными изотопами. Они сослужили мне добрую службу. Но больше я не стану морочить вам голову подобными просьбами. У меня есть кое-что получше.

      – Получше? – удивился я. – И что же?

      – Тсс… это же тайна! – передразнил он меня. – Я не могу об этом рассказывать!

      В коридоре, позади нас, послышались легкие шаги, и мне показалось, что за полуотворенной дверью мелькнул тонкий женский силуэт. Однако же, насколько я знал, Клер был холост и ни с какой женщиной не встречался.

      Он, вероятно, уловил мой взгляд, потому что тут же обхватил меня руками за плечи и повернул спиной к двери.

      – В любом случае, ты совсем не изменился! Все такой же… Ну что ж, пойдем в дом!

      – А я вот не могу ответить тем же комплиментом. Что-то ты постарел, дружище!

      – Хм… возможно, возможно… Давай входи первым!

      Я хорошо знал кабинет Клера со шкафами, полными книг, из которых лишь немногие имели отношение к медицине. Там никого не было, но в воздухе чувствовался слабый тонкий аромат. Невольно я потянул носом, вдыхая приятный запах. Клер это заметил и объяснил, предупреждая вопросы:

      – Да, несколько дней назад у меня тут была одна знаменитая актриса – просто приходила на прием! – и запах ее духов все еще держится. Поразительно, до чего дошла химия!

      Завязался беспорядочный, как всегда в таких случаях, разговор о том о сем. Я рассказал Клеру о смерти моей матери и был поражен, когда услышал в ответ:

      – Вот как? Очень хорошо!

      – Как это – очень хорошо? – воскликнул я, возмущенный и огорченный.

      – Да нет, я хочу сказать: теперь я понимаю, почему ты столько времени не давал о себе знать. Стало быть, ты остался совсем один?

      – Ну да.

      – Что ж, возможно, я смогу предложить тебе кое-что интересное. Но пока это лишь проект. Я расскажу о нем вечером.

      – А как там твоя лаборатория? Что нового?

      – Хочешь взглянуть? Идем!

      Лаборатория – оборудованная уже после того, как я побывал там четыре года тому назад, – располагалась в просторной прямоугольной комнате со стеклянными стенами и занимала всю заднюю половину дома. Остановившись на пороге, я присвистнул от восхищения. Затем обвел помещение взглядом, заметив мимоходом микроманипулятор, искусственное сердце. В прилегающей темной комнате высился огромный рентгеновский аппарат. Посреди лаборатории, на столе, под легким

1

Французское clair можно перевести как «свет», «светлый»; obscur означает «темный». Следовательно, Clair-Obscur означает «Темный Свет» или, применительно к фамилии героя, «Темный Клер».