Он меня погубит. Оливия Лейк

хозяйка. – Мелена, – с нажимом произнес, – Это Грей и Марк Нортманы, наши партнеры.

      – Очень приятно, – выдавила я, подавая руку.

      – Поздравляю с днем рождения, юная леди, – старший из братьев галантно поцеловал мне руку. А вот высокий лоб Марка прорезала напряженная морщинка.

      Только не выдавай! – мысленно молила я. Он, заметив мою растерянность, подыграл, делая вид, что мы незнакомы.

      – У вас красивое имя, Мелена, – его губы, сухие и теплые, легко коснулись руки, а горячо стало в душе. Я затрепетала, опуская глаза, пряча за смущением радость от негаданной встречи. Как после такого не поверить в судьбу?!

      Оркестр заиграл вальс, и Марк повернулся к отцу:

      – Вы позволите?

      Отец благосклонно кивнул, позволяя увести меня на площадку для танцев.

      – Просто Мелена, значит? – с ироничной улыбкой поинтересовался Марк и плавно повел меня в танце.

      – Прости, просто… – я замялась, прежде чем искренне признаться: – Если папа узнает, что я села в машину к незнакомцу… – я не договорила: почему-то мне показалось, что Марк и так все понял.

      – Ты боишься его?

      – С чего ты взял?

      – По глазам прочитал.

      – Отец, он… он… – подбирала слова я. Тиран, деспот, диктатор, манипулятор – все ему подходило. – Он – тяжелый человек и иногда пугает меня.

      Марк опустил голову, внимательно изучая мое лицо. Кажется, его удивила моя откровенность, но мне хотелось довериться ему. Не знаю почему, просто хотелось. Возможно, потому что он казался надежным и сильным – я едва до плеча ему доставала даже на каблуках. А еще его горячие ладони обжигали даже через платье.

      – Не думал, что у Гордона может быть такая дочь, – задумчиво проговорил, очаровывая серым туманом, которым светились его глаза. Кажется, я схожу с ума.

      – Какая такая?

      Марк загадочно улыбнулся:

      – Такая хорошая девочка.

      Это было насмешкой, доброй, но все же. Увы, он считал меня всего лишь милым ребенком.

      Музыка погасла, как упавшая звезда, и отец театральным взмахом руки остановил оркестр. Он благодарил гостей, улыбался и шутил, но я не слушала, совсем не слушала: моя кожа до сих пор горела от целомудренных прикосновений случайного знакомого, который оказался совсем неслучайным человеком. По крайней мере для меня.

      – Что? – переспросила я, когда мама подтолкнула к сцене. Я так размечталась, что не услышала, что папа желал послушать мою игру на фортепиано. Мне надлежало сыграть Шопена, но так захотелось удивить Марка, что я, откинув клап, заиграла первые аккорды «Listen to your heart», когда пришло время я запела. У меня было чистое и правильное сопрано, которое украшало любую композицию – по крайней мере мне так говорила миссис Харрис. Мне хотелось опровергнуть мнение, что я правильная, тихая и послушная, хотя, в общем-то, так и было. Пальцы порхали по клавишам, а слова лились легко, из самого сердца. Никогда я не испытывала такого удовольствия от музыки. На меня