Крейг Кеннеди. Артур Б. Рив

камня недалеко от Пятой авеню.

      Записка Кеннеди с сообщением о том, что это очень срочно, привела нас в библиотеку, где мы немного посидели, оглядывая тихую изысканность более чем состоятельного дома.

      На столе в одном конце длинной комнаты стояла пишущая машинка. Кеннеди поднялся. Ни в коридоре, ни в соседних комнатах не было слышно ни единого звука. Мгновение спустя он тихо склонился над пишущей машинкой в углу, выводя серию символов на листе бумаги. Наверху послышался звук закрывающейся двери, и он быстро сунул бумагу в карман, вернулся по своим следам и снова тихо сел напротив меня.

      Миссис Мейтленд была высокой, прекрасно сложенной женщиной непостижимого возраста, но производила впечатление одновременно и юности и зрелости, что было очень очаровательно. Теперь она была спокойнее, и хотя, казалось, у нее был совсем не истерический характер, было совершенно очевидно, что ее нервозность была вызвана чем-то гораздо большим, чем потрясение от недавнего трагического события, каким бы сильным оно ни было. Возможно, я вспомнил слова записки: "Доктор Росс рассказал мне о природе вашей болезни", но мне показалось, что она страдала от какого-то нервного расстройства.

      – Нет смысла затягивать наше знакомство, миссис Мейтленд, – начал Кеннеди. – Мы приехали, потому что власти еще не полностью убеждены в том, что мистер Мейтленд совершил самоубийство.

      Было очевидно, что она, по крайней мере, видела записку.

      – Не самоубийство? – повторила она, переводя взгляд с одного из нас на другого.

      – Мистер Мастерсон на проводе, мэм, – прошептала горничная. – Вы хотите поговорить с ним? Он просил передать, что не хотел бы вмешиваться, но он чувствует, что если там…

      – Да, я поговорю с ним – в своей комнате, – перебила она.

      Я подумал, что в ее словах был лишь след хорошо скрытого замешательства, когда она извинилась.

      Мы поднялись. Кеннеди не сразу занял свое место. Не говоря ни слова и не глядя, он завершил свою работу за пишущей машинкой, взяв со стола несколько чистых листов бумаги.

      Несколько мгновений спустя миссис Мейтленд вернулась более спокойной.

      – В своей записке, – продолжил Кеннеди, – он говорил о докторе Россе и…

      – О, – воскликнула она, – разве вы не можете поговорить об этом с доктором Россом? На самом деле я… мне не следовало бы… подвергаться такому допросу… не сейчас, так скоро после того, что мне пришлось пережить.

      Казалось, ее нервы снова были напряжены. Кеннеди поднялся, чтобы уйти.

      – Приходите позже, – взмолилась она. – Но теперь, вы должны понять, это уже слишком. Я не могу говорить… я не могу.

      – У мистера Мейтленда не было врагов, о которых вы знаете? – спросил Кеннеди, решив, по крайней мере, узнать что-нибудь сейчас.

      – Нет, нет. Ни один из них не сделал бы этого.

      – У вас не было ссоры? – добавил он.

      – Нет, мы никогда не ссорились. О, Прайс, зачем ты это сделал? Как ты мог?

      Ее чувства, по-видимому, быстро брали верх над ней. Кеннеди поклонился, и мы молча удалились.