Улыбка химеры. Татьяна Степанова

придумал сам. Потом уже над ним трудилась целая бригада дизайнеров, художников, электриков и инженеров. Панно собирали по фрагментам на заводе в северной Калифорнии. На том самом заводе, который поставлял рекламное оборудование крупнейшим казино Лас-Вегаса. Панно вместе с доставкой обошлось в триста пятьдесят тысяч. Но Салютов ни разу не пожалел о потраченных деньгах.

      Этот сияющий неоновый рисунок придумал он сам. Лично. Это была постоянно меняющаяся, текучая, как сверкавший водопад, картина: пестрая колода игральных карт, которые то раскрывались веером, то выстраивались в длинную извилистую ленту. В этой волшебной колоде преобладали бубны и черви. Туз парил как пурпурный раскрытый парашют, дама посылала зевакам воздушные поцелуи, а король червей щедрой рукой сыпал как из рога изобилия фишки и золотые монеты.

      А затем разом все эти черви и бубны, ромбы и сердечки меняли свои очертания, превращаясь в алые степные маки, а потом сливались в один гигантский цветок с лепестками, напоминавшими мельничные крылья.

      Этот салютовский главный рекламный щит на фасаде одобрили весь персонал Дома и вся семья. Один лишь младший сын Филипп высказался в духе того, что все это кич и сплошная дешевая лажа.

      Но он всегда кривил губы, всегда все осуждал этот избалованный самодовольный мальчишка. «Дешевая лажа» – надо же…

      Он даже не хотел вдуматься в то, что означает Красный мак на фасаде Дома для его отца. Не хотел понять, что это не просто рекламный фетиш, а могущественный талисман, некий неугасимый маяк, посылающий свои сигналы из далекого прошлого.

      Салютов смотрел на огненный цветок, распускавшийся перед ним в ночной метели. Красный мак – герб его Дома. «Красный мак»… Так, именно так назывались духи, которые очень давно любила его мать. Запах которых и он сразу узнавал в детстве и в юности, потому что она любила их, потому что…

      Мать умерла молодой в пятьдесят шестом от туберкулеза. Ему, Валерию Салютову, тогда было всего двенадцать. Он остался с тетей Полей – сестрой матери и отцом, хотя уже точно знал тогда, что этот человек, который зовет его «сынок», не его родной отец…

      Глеб Китаев плавно свернул с шоссе на широкую расчищенную сосновую аллею и спустя минуту остановил машину возле подъезда позади темно-синей «Хонды» с открытой задней дверью. Возле нее топтался водитель-телохранитель Равиль.

      Салютов молча наблюдал из своей машины за пассажирами «Хонды». Равиль привез в «Красный мак» семью – домашних своего работодателя.

      Марина Львовна – вдова старшего сына вышла из машины первой. Сюда она приезжала одна, без детей, внуков Салютова. Следом при помощи водителя вышла и тетя Поля.

      Салютов смотрел на этот ветхий комок старческой плоти, укутанный в черную каракулевую шубу. Старуха тяжело опиралась на руку Равиля. У Салютова сжалось сердце. Равиль нагнулся, достал из салона палку и почтительно подал ее Полине Захаровне. А затем медленно, очень медленно и осторожно повел ее к сияющему подъезду.

      Салютов знал, отчего его шофер