Вторник. №32, октябрь 2021. Игорь Михайлов

подарок от капитана сборной её отцу.

      Потом, когда у нас сложилась крепкая команда «старичков» – отдых от нервотрёпки бизнеса, семейных передряг, ненасытных любовниц, незакрытых гештальтов и от мыслей об уходящей мужской форме, я несколько раз звал её на стадион, прийти «болеть».

      Она обещала. Но так и не пришла.

      Дальше, дальше наши разошедшиеся жизни, как круги на воде.

      После игры, с массивной сумкой снаряжения на плече, мне почему-то не хотелось задирать голову на её окна, не хотелось представлять, как там чаёвничают за разговорами – её окна светились слишком уютно, слишком говоряще сами за себя: здесь хорошо.

      Её окна зазывали. Я отворачивался. И видел наш класс.

      Заметил новенькую, когда она пришла в середине седьмого.

      Заметил на антитезе, раздражающем противопоставлении.

      Мы тогда отмечали очередной зимний «де рэ».

      Всегда завидовал ребятам с днями рождения во время учебного года, у меня самого – в июне, во время каникул. Она говорит, по знаку зодиака я – близнецы, самый противоречивый, двойственный знак. Как могут люди верить в гороскопы?

      Так вот, в тот раз разыгралась трагикомедия.

      Два парня поспорили по поводу одной девочки – банальнейшая ситуация.

      И даже то, что один хотел доказать другому, будто одноклассница довольно доступна, даже то – обычно: ведь парни школьную дружбу ставят выше любви.

      Среди шума и перекрикиваний через мелодии «Аббы» и «Бони М» периодически кто-то из парней ходил за шкаф, разделяющий помещение надвое.

      Там в тёмном углу, освещённом светом бра, можно потискаться с девочкой, о какой зашёл спор. Ходил и я, было интересно и волнующе.

      Кому-то, говорят, удавалось поцеловать в губы, а кому-то даже нащупать её бюстгальтер и крепкую грудь второго размера. Уверенно называю размер потому, что тогда же шёл петушиный спор и на этот счёт: знатоки утверждали – второй, дилетанты – третий.

      Дело кончилось дракой на лестничной площадке, стрельбой из стартового пистолета, криками соседей – ярых нелюбителей зарубежного диско – и вызовом милиции.

      И вот тут меня странно задело насмешливое лицо новенькой, весь вечер просидевшей на стуле у буфета, внимательными глазами следившей за драмой нового времени.

      Кто-то из девочек даже сказал: не надо милиции, у нас тут свой прокурор. Какие глупости, однако, хранит память.

      В ней начисто отсутствовала доступность, простота, умение быть как все.

      А заносчивость и выпячивание своей «чистоты» и неотмирности поначалу не раздражало, нет, просто оставляло равнодушным.

      По мне, скучная женщина хуже пьющей.

      Потом новенькую всё-таки как-то растормошили. Или разглядели?