Священная война. Цзэдун Тао

щита. А к финишу он несся, словно ласточка, и опережал даже ветер с «Дождем». Вероятно, все потому, что всадник был легким, можно сказать даже изящным, не имел косой сажени в плечах, но при этом рубил мечом, как настоящий багатур. Ван Юань моргал глазами и не успевал уловить тот миг, когда воин наносил удар; только мешок, туго набитый кусками овчины, распадался на две части – от плеча до седла.

      Ван Юань сделал три заезда, соревнуясь с этим воином, и ни в одном не победил.

      – Это тебе, брат, не шутка, – утешил его Налгар, когда Ван Юань подъехал к своей сотне после очередного поражения. – Столкнись с таким в степи, и твои кости обглодают волки.

      Ван Юань кисло улыбнулся и оглянулся через плечо. Воин ехал следом неспешным шагом, направляясь прямо к ним. На голове – кожаный шлем, окованный серебром, видны только глаза и тонкий нос, в седле держится, словно родился в нем, ровно, с расправленными плечами, не тучно, как большинство воинов и, прогибаясь под ногу коня, будто насмехается над остальными наездниками. «Все дело в грации, – окончательно решил Ван Юань, – легкость ветра, доступная не каждому».

      Будучи мальчишкой, он любил взбираться, взлетать на скалы с порывом ветра, не чувствуя веса собственного тела, но когда вырос, отяжелел, с удивлением стал замечать, что это делать все труднее и труднее. Ветер уже не подхватывал его, и тело уже не казалось невесомым.

      Воин подъехал и спрыгнул с коня – прямо слетел с него, словно птица.

      «Его что, духи носят над степью, – невзначай подумал Ван Юань, – или он сам этот дух?»

      Еще с детства Ван Юань замечал много разных мелочей вокруг, на которые остальные просто не обращали внимания. Эта невольная наблюдательность порой ему портила отношения с друзьями, а их небрежность досаждала, ведь в душе он оставался настоящим ханьцем, хотя и вырос в степи. И только бабушка однажды к случаю заметила, что императорская кровь, текущая в его жилах, брезгует брать кусок из чужого рта.

      О том, что их предки были императорских кровей, в семье никто не говорил, хотя на это указывало их родовое имя Ванов²². Обменяв однажды царство земное на Царство Небесное, в их семье больше никто не кичился своей родословной, да и не было в степи среди равных в этом потребности.

      Но вот перед ним неизвестный воин – особа с царской осанкой и поведением, – тонкие губы в надменной улыбке, быстрые глаза смотрят самодовольно и почти с презрением, как он, мол, посмел тягаться с наследником богов… Тут Ван Юань сразу вспомнил о своей родословной, его самолюбие было задето самым неожиданным образом. Рука невольно легла на рукоять кривого татарского клинка.

      Это движение не осталось незамеченным сотником Налгаром.

      – Юань из настоящих ханов, смотри с ним поосторожней, Наргиз, – произнес он.

      «Странное имя для воина», – только и успел подумать Ван Юань.

      В это время Наргиз снял шлем и оказался… милой улыбающейся девицей. А эти глаза… В них совсем не надменное презрение, а озорное лукавство.

      – Не