Ежевика Её светлости. Средневековые сказки II. Юана Фокс

в череп глазах, что никаких сомнений – видит он самый Ад! Инга чуть было не перекрестилась, но только снова острые обломки ногтей в раны на ладонях вонзила.

      – Ах, да что я вас утомляю, мой дорогой! – всплеснула руками её «сестра». – Мы вас оставим отдыхать и удалимся с сестрицей моей молиться усердно о вашем здоровии!

      Присела в колченогом полупоклоне и усмехнулась кошачьими губами. Злой зелёный огонек вспыхнул и погас в чёрных глазах Её Светлости. Инга неуклюже повторила то ли почтительную, то ли насмешливую позу госпожи и поспешила выскочить вон вслед за княгиней, пока не наломала корявых дров.

      Вот идут они вдвоём с новой госпожой по тёмным коридорам, слуги, словно мыши, рассыпаются, кланяются. И все молчат, почтительные. А Инга уже так и слышит сплетни да пересуды, какие грязным облаком поднимутся в тот же миг, как только… да вот прямо сейчас, когда Катэрина закрыла дверь за спиной у неё.

      «Почему она сама всеми дверями хлопает, отчего не слуги?» – подозрительно подметила Инга и осторожно огляделась. И как человек может в такой красоте жить и в своём уме оставаться? Потолки, должно быть, звёзды подпирают ночами! А ковры, Дева Мария милосердная, словно шкура зверя Индрика! А розы живые по вазам размером с саму Ингу! Батюшки светы, и эти кровати… Инга бы умерла в такой с огромной радостью! Она же с целую крестьянскую избу, и вся устлана шёлком и бархатом. Неужто же можно для одной женщины, пусть даже и такой, как госпожа княгиня Катэрина, эдакую уйму свечей жечь? Ох, не врали, поди, про Проклятого, что тот ночами в нетопыря перекидывается и задирает поздних гуляк! Не может человек, хоть бы и богатейской крови, обычное тело иметь! Уж эти-то летать уметь должны, им ничто не преграда! Тем непонятнее, за что она, свинарка несчастная, тут оказалась! Или за то, что голос в ней есть… Колдовской, непростой! Может ли оно означать, что и Инге чего перепало от Проклятого, раз сказано, будто она семя его?

      – Что за дрянь на тебе надета, не пойму! – раздражённо разбила её дрёму госпожа. – Раздевайся давай!

      «Ну вот оно и… началось… – вздрогнула Инга, сама не понимая, о чём. – И на что только они там позарились… курица я полумёртвая… Уж лучше б в лесу меня бросили, я б уснула уже тихонечко, и не стало б меня…»

      Путаясь дрожащими руками в непривычной одежде – сплошь застёжки и лямки какие-то – Инга заторопилась выполнить приказание. Катэрина уселась в кресло и молча глядела на неё. Инга боялась глаза поднять и прочитать во взгляде спасительницы, что она ей уготовила.

      Наконец кое-как управилась с камзолом, стянула через голову рубаху, вскользь подивившись, какая же грудь у неё плоская, два прозрачных комочка плоти, да и только! Не то что у «сестры» её – махонькие, да заметные груди-то! Штанишки упали на пол, и в тот же миг скрипнула дверь. Инга испуганно обернулась. Вошёл старик, высокий и худой, лицо сухое и ничего не выражающее, как морда бойцового пса. Старик не старик… мужчина, в общем. Девочка застыла, не смея прикрыться, привычно покорная господам. Старик на Катэрину сухо глянул:

      – Почём