Записки штрафника. Млечный Путь. Исмаил Акаев

она на крыльях неслась к своему ребенку, забывая свои человеческие потребности. Он был для нее ребенком, пусть сейчас и сидел на гауптвахте, набив морду бывалым дедам, но он все равно был ребенком, который сегодня нуждался в ней. И он осознавал, что вся эта усталость от преодоленных километров, тревога, кипящая в ее глазах – все это происходит по его вине, что на данный момент именно он источник ее страданий.

      Прости меня, МАМА…

      Прости, Аллах сыновей за все страдания матерей… Кайтесь, сыновья, и я каюсь!

      II

      Это был уже одиннадцатый день ноября, лютый холод которого ничем не отличался от зимнего. Прошло полтора года срока, который Салман отсидел в Дисбате. Ровно полтора года назад он оказался в Дисбате в результате драки, которая произошла через четыре месяца его службы в армии. Могло бы ничего и не случиться, если бы не наглость «дедов» и не дерзость Тасаева. Зачинщиков драки – бывалых старослужащих, естественно, офицеры быстро прикрыли, так как у них с сержантами и солдатами срочной службы, почти за два года совместной службы были «накатаны» отношения, а Салман, став «паровозом» зачинщиком, виновником и многих других подлогов, ушел в Дисбат.

      В ходе драки, «дедушки» конечно получили по мордам, несмотря на разницу в числе противостоящих и срока службы закалявших солдат. Матёрость «дедушек» не спасла, напротив они были унижены стойкостью, мужеством и противостоянием чеченца. После драки «дедушки» побежали в госпиталь снимать побои и первыми накатали рапорты, сделать подобное Салман посчитал для себя унижением.

      Сегодня прошло ровно два года после призыва в армию, четыре месяца в своей части, два месяца под следствием, и полтора года в Дисбате. Ему бы сейчас домой ехать на дембель, но нет, он должен прибыть в свою изначальную часть службы, чтобы дослужить потерянные в Дисбате полтора года. От зоны Дисбата его часть находилась в тридцати пяти километрах.

      Обычно некоторых после отсидки отпускали, если из той части не присылали сопровождение, чтобы сам мог добраться до бывшего места службы. Салман, уже по правилам устава, пришил погоны, шевроны, знаки различия родов войск, эмблемы, изъятые у него решением военного трибунала.

      Если ему в течение дня не вручили лично его воинский билет, личное дело, предписание, значит было понятно, что командование Дисбата и его родной части созвонились, и будут ожидать сопровождающих, которых обычно присылают с той части, куда должен следовать освободившийся. В его казарму пришел конвой, и велели следовать за ними на КПП, где, видимо, его ждали… Салман попрощался со всеми друзьями, которых он приобрел в этой страшной «заколючке» Дисбата. На КПП сидели ожидавшие его старший лейтенант и один солдат-ефрейтор, с черными погонами и эмблемами на петлицах его рода войск. Когда его ввели, те встали, а старший лейтенант, не здороваясь подошёл к нему. В руках он держал документы, по всей вероятности, Салмана.

      – Следуйте за мной! –