На той стороне. Юлия Александровна Скоркина

оторый сгинул в дремучих лесах Сибири, Елисей не помнил совсем. Образ матери, умершей от лихорадки, когда сыну было три года, тоже постепенно стирался из памяти. Воспитывала Елисея баба Нюра, бабка по материнской линии. К слову сказать, воспитывала хорошо. Любила внука и желала ему только добра. Старушка учила мальчика быть добрым, отзывчивым, а главное – нужным людям. И в нём действительно нуждались. Селька рос крепким мальчишкой, ловким и рукастым. В деревнях такие на вес золота. Никогда он не чурался, если просили о помощи. Будущее пророчило Елисею стать завидным женихом. Несмотря на то, что рос парень сиротой, в любой семье были бы рады такому зятю. Да и девчонкам деревенским Елисей мил был. Красивый, крепкий, добрый – о чём ещё можно мечтать?

      В шестнадцать лет мир Елисея вдруг разделился на до и после.Конец лета и начало осени – сезон, когда нужно делать запасы на зиму. Бабулю парень жалел: максимум, куда он отпускал старушку, это в лес за грибами. Сам же скакал по болотам за клюквой и заботился о наличии дичи в доме.

      Как обычно, он шёл своими путями в поисках добычи. Любящий лес Елисей становился с ним одним целым. Блуждая нехожеными тропами, он оставался незаметным для его обитателей. Парень чтил традиции, зная, что у леса есть хозяин или хозяйка. В их деревне была легенда о хозяйке леса, Даре. Старожилы, рассказывая о ней, ласково называли её Дарушкой. Благоволила Дара к тем, кто учтив был в лесу со всякой тварью да деревьями. Могла одарить охотника хорошей добычей. Иногда Дара выходила из леса к людям, и тогда огороды давали на редкость богатый урожай. Ежели скотина в доме заболевала или пакость какая на посевы нападала, шли люди в лес с подаянием и просьбами к Дарушке.

      В доме Елисея окромя кур в хлеву стояла корова Зорька. Кормилица: вымя, что два жбана!

      Никогда пустым не было. С лихвой Зорька за хорошее отношение своих хозяев одаривала молочком жирным. Ко времени телиться корове пора пришла. Появился на свет телёнок.

      Красивый был: сам рыжий, а по бокам словно реки молочные узоры оставили. Да вот поди ж ты – чахнуть стал. От вымени материнского нос воротит, слабеет на глазах.

      – Видать, сглазил кто, – шумно вздохнув, произнесла баба Нюра. – Пойду к Дарушке в лес, попрошу о милости.

      Что уж старушка в дар хозяйке лесной понесла – то неведомо, только после её похода в лес телёнок на поправку пошёл. Вес набирать начал, не по дням, а по часам расти стал.

      Потому и Елисей, входя в лес, всегда здоровался с Дарой. В её руках было одарить охотника дичью или же отпустить из леса ни с чем.

      Описывали хозяйку леса как красивую девушку, стройную, светлоокую. Поговаривали, что звери лесные ей служат. Правда, и злой Дарушка тоже бывала. Тех, кто неучтиво к лесу относился, могла проучить, а то и вовсе наказать – другим для уразумения. Бывало, так долго путника норовистого по лесу водила, пока у того ноги от усталости отказывать не начинали. Ну, а коль с жадности человек зверья настреляет в лесу, так что утащить не может, или рубить деревья удумает без надобности, то короткий разговор с ним был. Топи глубокие да леса сибирские непроходимые завсегда свою добычу ждут. Без жалости хозяйка лесная все тропы к болотам сводила, и не было уж возможности живым выбраться. Местные ведали то. Потому, хоть и считали Дару за добрую богиню плодородия, но осторожны с ней были. Бабы особливо Дарушку почитали, вверяя ей судьбы своих детей, зная, как коварны бывают леса тёмные. Тем более памятуя о тех, кто в лесах этих обитать мог, сбегая от каторги. Хоть и редко, но умудрялись каторжные бежать, сбивались в шайки, пропитание себе искали, разбойничать могли. Опасны были встречи с ними.

      Такая встреча и решила судьбу Елисея.

      Тот день парень не забудет, даже если очень захочет.

      Возвращался он с охоты. На поясе болталась пара рябчиков. Шёл вдоль реки, никого не опасаясь: знал леса, как свои пять пальцев. Да, видать, погрузился в думы свои, ничего вокруг не замечал. Из кустов шагнул да и встал как вкопанный. Сидят трое, головы наполовину обриты, бороды отросшие, глаза злющие.

      – А вот и обед подоспел, – произнёс мужик, лицо которого рассекал безобразный шрам.

      – Очень вовремя, – ощерился второй, – проходи к костру, паря, не тушуйся.

      – Спасибо за приглашение, но мне домой надо, – ответил Елисей, стараясь придать своему голосу твёрдость.

      – Успеется ещё домой, – пробасил третий, по виду самый старший из них, – уважай старость, посиди с нами.

      Елисей поджал губы и молча подошёл к костру.

      – А что, паря, – спросил тот, что со шрамом, – деревня ваша богатая?

      – Да откудова богатству взяться? – вопросом на вопрос ответил Елисей. – Время сейчас такое.

      – Время всегда одинаковое, и всегда кто-то жирует, а кто-то с голоду подыхает, – зло бросил тот, что постарше.

      – Вот, к примеру, ты, – продолжил он, – не желаешь поделиться с нуждающимися?

      Тот, что со шрамом, мерзко хихикнул.

      – Одну птицу отдам, – смотря себе под ноги, ответил Елисей, – больше не могу. Дома тоже есть те, кто нуждается.

      – Экий ты добрый, – пробасил мужик. –