Дачное общество «Ностальжи». Рассказы. Алексей Смирнов

про красную руку. Что она делала, эта рука?

      Папкин нервно рассмеялся.

      – Вы не поверите, но она тоже рисовала фигуры, только невидимые, в воздухе.

      – Похожие на мандалу? – вопрос был полуутвердительным.

      – Я не уверен, но вроде бы да.

      – Он как-нибудь объяснил вам, что это значит?

      – Нет, он ничего не объяснял, – сказала Мамкин. – Он только рассказал, что в садике ему говорили про красную руку, и теперь она ему снится. Или появляется прямо перед самым сном, чертит круги в воздухе

      – Уже что-то, – методист отодвинул блокнот и впился в Мамкин взглядом, давая понять, что вступление закончилось, и начинается серьезный допрос. – Роды протекали нормально?

      – Более или менее, – испуганно пробормотала Мамкин.

      – Вам делали кесарево сечение?

      – Боже упаси, нет. – Накладывали щипцы?

      – Нет, все было нормально.

      – Почему же тогда «более или менее»?

      – Я с ним немного не доходила, – призналась Мамкин. – Недели три. На меня вдруг залаяла собака, и сразу начались роды. То есть схватки.

      Методист углубился в детали. Испуганный Папкин завороженно слушал. Ему открывались подробности, о которых он не имел ни малейшего представления. Вопросы методиста становились все более специальными, и временами Папкин вообще не понимал, о чем идет речь.

      Мамкин сидела, словно загипнотизированная, и отвечала быстро и четко. Голос у нее стал деревянным, всем своим видом она выказывала абсолютное доверие к человеку, который настолько глубоко знает предмет.

      «Силен!» – подумал Папкин, почесывая в затылке.

      – Ну что же, в общих чертах я понял, – методист, наконец, откинулся в креслице и задумчиво постучал по столу шариковой ручкой. – Давайте сюда виновника переполоха. Как вы его называете?

      – Толик, – ответил Папкин, вставая.

      – Нет, я имею в виду другое имя. Домашнее, ласкательное.

      – Свин, – Папкин потупился.

      – Неужели? Почему же – «Свин»?

      – Вырастет из сына свин, – пробормотал Папкин, краснея, и тут же дерзко пожал плечами: мое, дескать, дело.

      – Зомбируете ребенка, – вздохнул методист. – Программу закладываете.

      – Мы перестанем, – вскинулась Мамкин.

      – Нет уж, продолжайте, – возразил тот. – Никаких резких телодвижений. Никаких поспешных вмешательств. Позовите его сюда.

      И выставил на стол резинового зайца.

      2

      В дверь просунулось встревоженное сдобное лицо; затем старушечья рука осторожно втолкнула свое сокровище в кабинет и сразу исчезла.

      – Здравствуй, – приветливо улыбнулся методист и плавно развернул ладонь. – Садись на стульчик.

      Могло показаться, что это намек, и стульчик – у него в кулаке, но ладонь была пуста.

      – Садись! – Мамкин ухитрилась взять тон, сочетавший в себе яростный шепот и елейную просьбу.

      Стул слабо скрипнул.

      – Отлично! – методист