Жаркие горы. Александр Александрович Щелоков

пробился к руководству душманским движением, стал заниматься разведкой.

      Поначалу дела у Шаллы шли неплохо. Используя старые торговые связи с дукандорами, мелкими торговцами на базарах, он сплел широкую мелкоячеистую сеть. Забрасывая ее даже без специальной цели, Шалла выуживал немало информации, интересовавшей как душманов, так и мистера Каррингтона.

      Одновременно Настырный наладил доставку наркотиков в Западную Европу через Афганистан. Он получал товар, поставляемый душманскими караванами, из сусеков Гульбеддина и Гилани, затем небольшими партиями перепродавал его оптовикам в Герате, Кабуле, Кандагаре. Оттуда купцы, маскируя отраву в сухофруктах, отправляли ее в ФРГ.

      Однако бизнес и разведка у Настырного шли все хуже и хуже. Набиралась опыта ХАД – служба афганской госбезопасности. Был разгромлен ряд душманских банд. По кончикам нитей, тянувшихся от них, контрразведка вышла на осиные гнезда Настырного и ликвидировала многие из них.

      Советские таможенники обнаружили нисколько крупных транспортов с наркотиками, переправленными на Запад Настырным. Канал, который считался надежным, оказался перекрытым.

      Чтобы убрать Шаллу с глаз, душманские вожди определили его в банду Хайруллохана. И здесь Настырный понял – карьера его пошла к закату.

      Самолюбивый Хайруллохан встретил назначенца, недавно бывшего в фаворе у великих вождей, с нескрываемым подозрением и пренебрежением. Боевые неудачи своих банд он списывал на счет недостатков разведки. Шалла постоянно чувствовал нож Нурмата, палача Хайрулло, на своем горле.

      Вот и сейчас, обедая в званом обществе, Мобарак Шалла ощутил на себе ненавидящий взгляд саркарды и пришел оттого в гадкое настроение. Что готовит ему этот старый пес, пропахший мочой? Конечно же, ничего хорошего.

      Когда трапеза подошла к концу, Хайруллохан через достархан громко обратился к Шалле:

      – Уважаемый Мобарак, прошу вас, подойдите ко мне.

      На предательски ослабевших ногах, похолодев от недобрых предчувствий, Настырный приблизился к саркарде. Низко поклонился.

      Борода не украшала его лица, лишь обозначала мужское достоинство. На рыхлом бабьем лице с отвислыми щеками она росла клоками, жесткая, будто одежная щетка, вытертая от частого употребления.

      Шалла угодливо сгибался перед Хайруллоханом и прижимал руку к груди так сильно, что побелели костяшки пальцев.

      – Я все чаще думаю, Мобарак, – сказал Хайрулло, растягивая слова. Все вокруг разом притихли. Только Мухаммед Шараби что-то жевал отрешенно, погрузившись в мир пьяных грез. – Я все чаще думаю, не перекинулся ли ты к неверным.

      – Будь я проклят Аллахом!.. – горячо воскликнул Настырный.

      – Чем же тогда объяснить, – властно перебил его Хайруллохан, – что шурави все чаще появляются внезапно и не там, где их ждут?

      – Шайтан их помощник, великий хан! Будь они прокляты, эти неверные! – заскулил Настырный.

      – Сегодня, Мобарак, мы начинаем великое