Послушай, это Жизнь. Алина Андреевна Верходанова

еще в среду. Сегодня суббота – я закончила все дела и даже вытерла пыль! Представляешь?!

      Мне легко, Джули, впервые за долгие месяцы мне легко дышать под этим пасмурным небом.

      Я была сегодня в парке – там хорошо даже сейчас, но уже пусто, последние листья сегодня падали к моим ногам и с прощальным шорохом под стук дождя по зонту уходили из моей жизни. Даже они оставляют меня.

      Джули, Джули! Ты слышишь? Это Жизнь! Жизнь! Ты слышишь ее, Джул? Она везде, я слышу ее, она пульсирует в моем сознании и превращается в меня, увлекая за собой.

      Послушай, это Жизнь: плеск, шум, шорох, ветер, осень, желтый, серый… слышишь?

      Жизнь тихо течет во мне. Как прекрасен ее голос! Похож на биение сердца:«тук-тук, Со-фи, тук-тук, Со-фи».

      Я скоро буду, Джули, я уже в пути.

      Твоя маленькая Софи.

      Письмо так и не было отправлено Джули, оно лежало в папке, прямо сверху. Я не стал вынимать его, было страшно прикасаться к абсолютно белому листу, исписанному ее мелким, всегда спешащим куда-то почерком. За столько лет он (надо же!) совершенно не изменился, а вот сама Софи, кажется, изменилась до неузнаваемости.

      Я сделал глоток из чашки и подошел к окну. Ощущение было такое, словно я окунулся с головой под лед. Захотелось курить, но я давно бросил, впрочем, так ли давно?

      Дождь на время прекратился, и я, быстро одевшись, все-таки выскочил на улицу: ужасно хотелось курить.

      Небо было тяжелым и словно злым, а лужи – глубокими; голые деревья заставляли вспомнить строки из письма, словно голос из прошлого.

      Я стоял у подъезда, вдыхая табачный яд. Надо же, я порядком забыл вкус своих любимых сигарет. Я всегда курю только их, если только не решаю бросить курить. Я смотрел, как клубится мутный дым и растворяется в пасмурном воздухе декабря. Я не мог понять, что изменилось в моей жизни с ее смертью, точнее, с вестью о ее смерти.

      Мы не общались уже очень давно. Да что там! Мы не виделись 8 лет, 8 долгих лет…

      Хотя я не могу сказать, что мы были большими друзьями, только в старших классах стали по-настоящему общаться. И все-таки я снова курю. Разрыв отношений, едва не дошедших до свадебных колец, не заставил меня спуститься за пачкой, а картонная папка с неотправленным письмом – вот, пожалуйста!

      Может быть, просто странно умереть в 25? Просто она первая из нас?

      Снова началась эта ужасная морось. Под ногами валялось два окурка, я бросил третий и вдруг понял:

      – Сколько же я тут стою?

      Я порядком замерз и поднялся к себе. Морок вроде прошел, но у зеркала я вновь замер:

      – Почему ты умерла? Софи, умница Софи, что случилось?

      Сигареты привычно легли на стол. Пора бы перекусить. Я кинул в микроволновку что-то, что осталось от ужина, и снова уставился на письмо, лежащее в папке.

      Джули… Почему она его не отправила? Я знал Джул, конечно, не так, как Софи, но знал.

      Джули и Софи – сестры, были сестрами. Джули была старше нас года на 3-4, она уже давно вышла замуж и, кажется, родила ребенка. Девочки всегда были очень близки, и я подумал:

      – Какого черта! Уж Джул точно знает,