На корабле утро. Александр Зорич

и мат.

      Что приказать своей роте, командир Степашин понятия не имел. Читать «Отче наш»? Так это они и без приказа делают.

      Последний отсчет.

      Тридцать… Двадцать девять… Двадцать восемь…

      Когда я дошел до пятнадцати, гондолы обоих шагающих танков разорвало мощными внутренними взрывами. Оставшись, так сказать, без головы, танки успели сделать еще по три шага вперед. После чего их ходильные конечности были перерублены новыми взрывами.

      Все произошло настолько быстро, что я даже не успел задаться вопросом «что это?!».

      Подбитые чоругские танки, маячившие за руинами многоэтажек, разделили судьбу своих, в прошлом более успешных собратьев.

      Взрывы, ураган обломков, бесхозные конечности, сверхновые вспышки… В результате – те же груды металлолома.

      Я потерял голову от радости. До такой степени, что начал считать себя бессмертным!

      Я выскочил на улицу, нисколько не думая о возможной опасности, и вперился в сторону Приморского шоссе – ведь стреляли, и я чуял это, именно оттуда!

      Что же я увидел?

      В воздухе парили угловатые коробки, не узнать которые было невозможно.

      «Шамширы». Левитирующие танки клонов. Козырная карта конкордианской пропаганды.

      Сколько мы шуток про них сочинили! Сколько ёрничали, по-всякому над ними измываясь. «Летают медленно и низко», «конструктор обкурился гашиша», «плохой танк по цене хорошего фрегата»… О-о, да всего не перечислить… И надо же: эти самые «Шамширы» спасли нам жизнь!

      Танки величественно проплыли над нашими головами, каждый в своем персональном горячем мареве.

      Они по-прежнему вели огонь, но их цели были где-то далеко. На дымящиеся кучи, которые когда-то были шагающими танками, они вообще не обращали внимания. Да оно и понятно: по принятой у нас шкале поражений бронетехники нанесенный чоругам урон равнялся ста процентам.

      Наши избавители быстро покинули нас, даже не выслушав слов благодарности.

      Я дал приказ собраться возле крана.

      Циклопы, кряхтя, выбирались каждый из своего укрытия.

      Вот меня часто спрашивают: отчего у вас, у осназовцев, хобби либо вовсе нет, либо все они какие-то… ну не героические, не мужские, что ли. Никогда не слышал, чтобы осназовец водил гоночный болид, занимался фехтованием на рапирах или скалолазанием без страховки. Всем нам плевать на дайвинг, на затяжные прыжки с парашютами и прочий экстрим…

      Друзья мои! Какой экстрим после всего того, что мы видим на работе?!

      Мы с Арбузовым курили одну мокрую сигарету на двоих, когда из клубов оседающей пыли к нам вышел низенький, перепачканный копотью человечек в обгоревшей одежде.

      Он махал нам руками и кричал что-то маловразумительное.

      – Эта! Сдрасьте!.. Товарись Лева…

      – Клон какой-то? Ты такого помнишь? – вполголоса спросил я у Арбузова.

      Арбузов отрицательно замотал головой.

      – Эта моя! Моя! Я – в кран! Танк с ногами бух!

      Господи! Наконец-то человечек подошел ближе, и я узнал Тхакура Кришнасвами. Стажера из Директории Хинду. Смысл его белиберды