В клетке со зверьём. Лев Николаевич Леонтьев

контратаки!..

      Не коснуться вновь любимого плеча!..

      Ох уж эти танки, танки, танки, танки,

      а за ними – в серой форме саранча!..

      В остальном

      А в остальном всё, мама, – ерунда!..

      Орут коты, их снег не испугает!..

      Ну, нет свободы, мама, как всегда.

      И в первый раз – тебя в начале мая.

      Я перед сном с тобою говорю

      и о тебе, работая, горюю.

      Ну, и ещё, работая, – горю!..

      А поселенье – день за днём ворует…

      Вновь за окном хибары – кутерьма,

      рвёт плотный ветер тучи снеговые.

      Вдвойне понятно мне, что значит мать, –

      когда читаю письма дорогие.

      И вот итог последнего письма:

      «Сынок, прости меня, я умираю!..»

      Ты умерла, когда была зима.

      И пусто мне – теперь, в начале мая.

      В отпуске

      Лукьяненкову А.В.

      Я отпуск взял и к маме укатил.

      Её домишко – в Краснодарском крае.

      И я когда-то в этом доме жил,

      Ну а теперь – лишь в гости приезжаю.

      От дома к морю мне – рукой подать,

      А вдоль дороги протянулась зона.

      И хоть тепло, – совсем не благодать

      Она для заключённых в ней, – девчонок!..

      Иду от моря как-то я домой,

      А две из них: «Отец!.. Эх, нам бы – квасу!..

      Ведь нас здесь поят – тёплою водой,

      А квас холодный – это было б классно!..»

      Ах, бедолаги, – скромные мечты!..

      И захотелось сделать всё красиво:

      Купил бутылку – вылил на цветы,

      А внутрь налил – холодненького пива!..

      И в дни былые, отдыхая здесь,

      Вполне был счастлив, а тогда – без меры! –

      Мне те девчонки отдавали честь, –

      Как рядовые – видя офицера!..

      С тех пор мечта: в приезд очередной

      К той зоне – с пивом – пару раз вернуться.

      Пусть отойдут девчоночки душой

      И лишний раз нелишне улыбнутся.

      В поисках утраченного

      Вновь дёрнулся состав. Поплыл перед вагоном

      не сдавшийся годам старушечий базар.

      Чужой мальчишка мне махнул рукой с перрона:

      улыбка в пол-лица, лучистые глаза.

      Я вспомнил отчий дом у станции Любимой, –

      всё детство за окном гремели поезда.

      Придумал, что они провозят счастье мимо,

      чтоб выплеснуть его в большие города…

      Прошло немало лет, но всё же я невежда

      в вопросах бытия. А жизнь моя – в пути, –

      поскольку вдруг решил, что счастье где-то между

      стремленьем ехать вдаль – потребностью сойти.

      Задумаюсь порой, стараюсь оглядеться:

      «А что же я ищу?..» И снова слышу вздор:

      «Что ищешь – потерял на станции из детства,

      и путь назад закрыл сердитый семафор».

      В