Молот ведьм. Яцек Пекара

его губы. А вот Майо отскочил к стене и положил ладонь на рукоять меча.

      – Не ухудшай своего положения, Витус, – сказал я спокойно. – Отсюда уже некуда бежать.

      Меч полностью вышел из ножен.

      – Убьешь меня? – спросил я. – Сомневаюсь. А если даже и сумеешь – неужели думаешь, что скроешься от нас? Что в мире сыщется место, где мы тебя не найдем?

      Он громко сглотнул, потом выпустил рукоять.

      – Это все чепуха, – сказал громко. – Я все могу объяснить.

      – О, конечно, – ответил я. – И ручаюсь, что у тебя будет такая возможность. Ноэль, забери у него меч и отдай мне свое оружие.

      Помгард вскочил – быстро и охотно. В который раз я удивился наивной вере людей, которые хватаются за первую же соломинку и даже в котле, наполненном грешниками, уповают на то, что им достанется роль надсмотрщика.

      – Потом позови городскую стражу, – приказал я ему. – Скажи, что я принимаю власть над этим, – глянул я на Витуса, – гнездом богохульной ереси.

      – Конечно, ваше достоинство, – Ноэль едва не захлебывался собственными словами. – Я ничего не знал, поверьте мне. Я – никто, меня даже не было при…

      – Ноэль, – сказал я ласково и успокаивающе усмехнулся. – Верь мне, никто тебя ни в чем не обвинит.

      «Поскольку, сын мой, еще немного – и ты сам себя во всем обвинишь», – добавил мысленно.

* * *

      Я знал, что допросы пройдут в Хезе. Вдова Вознитц вместе с сыном, священник и инквизиторы – все получили приказ немедленно выступать в Хез-хезрон, я же должен был проследить, чтобы путешествие прошло безопасно и чтобы, не дай бог, ни одна из овечек не погибла в дороге. Но не смог отказать себе в последнем разговоре с Витусом Майо. И не только из-за греховной моей любознательности, но также из чувства долга, требовавшего от меня собрать как можно больше сведений перед тем, как начать допросы в Хезе.

      – Не объяснишь, отчего ты не написал рапорт?

      Витус сидел на табурете, с руками, связанными за спиной. Был он старше меня и избалован бездеятельностью да благосостоянием, но я не намеревался рисковать. Не то чтобы хоть каким-то образом он мог мне угрожать. Это я не хотел нанести ему увечий, поскольку куда проще путешествовать со здоровым человеком.

      – Я был обращен, – ответил он, глядя мне прямо в глаза.

      – Ох, серьезные слова, Витус! А в какую веру, если позволено мне будет спросить?

      – Веру в Иисуса Христа, – сказал он отчетливо.

      – И почему же эта вера помешала тебе написать рапорт?

      – Тогда бы вы обидели ребенка и его мать, – ответил он уверенно. – А у мальчика не только были свидетельствующие стигматы – он и говорил голосом Бога! И переживал страдания нашего Господа так, как сам Он некогда переживал их на Кресте. Ибо хворь его не для смерти, но для славы Божией!

      – Говорил голосом Бога, – повторил я безо всякой иронии и насмешки. – И что же он такого говорил, Витус?

      – Я был убит, копье пробило мой бок. Тем должен был дать вам искупление: моими страданием и смертью. Но тогда пришел Зверь, и