Семь ликов страха. Влад Райбер

затёртые игральные карты – шестёрка и семёрка пик. А жидкость в пузырьке воняла собачьей мочой! Это бабка-лавочница так надо мной пошутила или всё это проделки чертей?

      У меня дрожали руки, дёргался глаз. Нечисть надо мной издевалась…

      ***

      Я бы ушёл из дома, да некуда, приходилось терпеть происходящее. Когда я был на кухне, то слышал в комнатах детские голоса. По ночам в коридоре раздавался стук копыт. Я вычитал и заучил молитву, но повторяя её вслух перед сном, слышал из-за двери грубый раскатистый смех:

      – ХА! ХА! ХА!

      И я подавился словами. Меня одолело отчаяние: а вдруг против нечисти не существует никаких средств? Никакие молитвы и обряды не работают, а их придумали только для утешения, чтобы люди верили, будто есть способ справиться с бесами. Но на них нет управы!

      Я варил себе овощной суп. Давно не покупал и не ел никакого мяса. Боялся, что оно зашевелится…

      Стоял у плиты, помешивал свою похлёбку и вдруг услышал за спиной голос мальчишки:

      – Зачем ты варишь нашего брата?

      Я обернулся. За мной стояли эти мелкие двойняшки, злобно улыбались.

      – Сгиньте! – крикнул я.

      – Зачем ты варишь нашего брата? – теперь это спросила девочка.

      Я машинально заглянул в кастрюлю и увидел, как над водой всплыли спинка и косматый затылок младенца.

      Гадкие близнецы рассмеялись. Я взвыл даже не от страха, а от отчаяния. У меня больше не было сил терпеть это!

      Я перестал наводить порядок в квартире и жил среди раскиданных вещей. Стоило убраться, и мне сразу устраивали погром. В отличие от бесят, чёрт мне на глаза не показывался, но я постоянно чувствовал в квартире его присутствие. Слышал его звериное дыхание, находил всюду клоки чёрной шерсти, грязные отпечатки копыт на коврах.

      Моя жизнь превратилась в кошмар.

      ***

      Мама лежала в больнице вторую неделю. Я старался навещать её каждый день, но часто заставал её спящей. Она не хотела просыпаться даже для того, чтобы увидеть меня. Мама словно сбегала от реальности в сон, чтобы не терпеть своё состояние в парализованном теле.

      Но когда я в очередной раз пришёл она не спала и, кажется, ждала моего прихода.

      – Вова, возьми стул, садись рядом, – мама сказала это более-менее гладко, и я обрадовался, подумав, что ей становится лучше, но потом она добавила, что собирается исповедоваться мне и попрощаться.

      – Мама, ты не умираешь, всё будет хорошо! – я сжимал её здоровую руку, мне даже думать об этом не хотелось.

      – Сын, ты меня послушай, мне надо тебе рассказать, – было заметно, что мама очень старалась овладеть онемевшим ртом, вкладывала усилие в каждое слово. – Я скоро умру, и ты будешь жить сам. Меня заберут сегодня ночью. Ты послушай про мои грехи, какой ценой я на земле держалась.

      Я плакал, зажмурив глаза. Не хотел ничего слышать.

      – Первый удар у меня был ещё в молодости, я была как ты! – рассказывала мать. – Лежала два месяца. Врачи ничего не могли сделать. Отец ко мне даже священника водил, чтобы он учил меня молиться. Я молилась