Маятник Судьбы. Денис Чекалов

удивительно, если вокруг почти все – мужчины. Кстати, интересно, как приходится тут женщинам.

      – Тебе все интересно. Я могу поставить его на пол?

      – Нет, Френки. Это очень ценный саквояж, а на земле много камешков. Ты не должна выходить из роли.

      – Пройдемте, – произнес Айвен. – Я покажу вам ваши комнаты. Ваша будет в главном здании, монсеньор. В ней всегда останавливаются члены Конклава, когда посещают нашу обитель. Вы, – он вновь окинул взглядом Френки, – будете спать в общей комнате для женщин.

      Френки очень легко приходит в ярость.

      Айвен, казалось, не заметил впечатления, которое произвело на девушку его полуразборчивое бормотание. Однако по тому, как он отворачивал вихрастую голову, стало ясно – если он и даун, то очень уж хитрый.

      – Мы не станем останавливаться в общине, – сказал я. – Это противоречило бы цели нашей миссии.

      Если бы в этот момент Соверин спросил у меня, почему, я вряд ли сумел бы ответить. Но я точно знал, что Френки скорее свернет Айвену шею, чем согласится ночевать в общей комнате.

      – Воля ваша, монсеньор.

      – Эта сволочь захихикала, – произнесла Френки, громко шепча мне в ухо. – Майкл, он нарочно это сделал.

      – Что же, пускай засчитает себе одно очко, – ответил я. – Боюсь, мы не стали с Айвеном близкими друзьями.

      Соверин шел впереди нас между бревенчатых зданий.

      – Пусть засчитает очко, – отозвалась девушка. – Еще одна такая шутка – и он его лишится.

      5

      – Старательные переписчики, Френки, – произнес я, переворачивая страницу.

      Книга лежала на деревянном столе. Она состояла, пожалуй, из доброй тысячи страниц; но только половина из них темнели исписанными. Ни одна иллюстрация не украшала желтый пергамент, и даже цветные буквы заглавий не радовали взора.

      – Зачем переписывать древние тексты? – вполголоса спросила Френки.

      Френки не любит мрачных помещений.

      Низкий потолок выглядел тяжелым, как свинцовые тучи. Его невидимый гнет заставлял послушника, сидящего над книгой, еще ниже склоняться над страницами. Окна, вырубленные в деревянных стенах, пропускали солнечный свет, но его лучи попадали в залу, уже лишенные тепла и веселой ласки.

      – Они не переписывают, – отозвался я.

      Френки поставила саквояж с топором на одну из скамей, и я не стал делать девушке замечание, ибо Соверин смотрел на нас из дверного проема.

      – Они пишут новые трактаты, о том, что происходит сейчас. Их цель – продолжить цепочку знаний, начатую древними фолиантами. Но, в отличие от первоначальных текстов, эти новые писания годятся только в пищу книжным червям.

      Френки склонила голову набок и поправила прядь волос, чтобы Соверин не понял, что она смотрит на него.

      – Тогда зачем они этим занимаются?

      – Наверное, потому, что не способны ни на что другое.

      Человек шел по коридору. Он спешил – насколько может спешить тот, кто провел всю жизнь, не стремясь ни к чему значительному. Френки оторвалась от рукописи, не вызвавшей у нее интереса, и направилась