Маятник Судьбы. Денис Чекалов

учили наставники по фехтованию, ловко отклонился в сторону – благодаря чему огромная порция «Радости ангела», свалившаяся с ложки моей партнерши, упала не на меня, а на белоснежную скатерть.

      Сами виноваты – не стоит подавать такое, если не хотите потом возиться со стиркой.

      – А ты бы купила? – спросил я.

      Девушка поняла, что я прав, и это было последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Она медленно встала, намереваясь вернуться к прилавку – однако судьбе, видимо, не было угодно, что бы сегодня пролилась кровь (а также мозги и внутренности) двух лживых кондитерш.

      Судьба эта приняла облик Марата Чис-Гирея, который появился на пороге кондитерской. Читатель уже знаком с этим героем, поэтому я не стану его снова описывать; и все же сейчас, когда асгардский поэт направился к нам, он выглядел совершенно иначе.

      Это была разница между серьезным, одухотворенным портретом, какой выносят на обложку стихотворного сборника, и живым человеком. Даже поэт не может всю жизнь выглядеть строгим, воспарившим на небеса поэзии, пусть он и проводит там больше времени, чем Франсуаз в спортзале.

      Поэтому Чис-Гирей меня немного разочаровал. Я стал обдумывать закон, по которому писатель не должен подходить к своим читателям ближе, чем десять-пятнадцать футов – чтобы не портить впечатление от своих произведений.

      – А, вот и вы, друзья мои! – провозгласил он так громко, что вполне могла лопнуть и еще одна витрина. – Я рад, что смог найти вас.

      Марат вплыл в кондитерскую, словно и не переставлял ноги вовсе, а плыл по воздуху. Был он весь такой добрый и благостный, что при одном виде на него все недовольство Френки сразу исчезло.

      Не потому, конечно, что ей стало стыдно за охвативший ее приступ гнева. И не оттого, что благостное смирение коснулось ее грязным крылом.

      Чис-Гирей был первопричиной ее плохого настроения. Все началось с упоминания об его эссе. Теперь круг замкнулся и туго сжался на шее асгардского поэта.

      Несколько человек выходили из кондитерской, и Марат на какое-то время застрял в дверях, упорно пытаясь идти против людского потока.

      Это не давало продвинуться с места ни ему, ни встречным, и Чис-Гирей только приветственно махал нам рукой, словно плыл к нам на пароме через широкую реку.

      До тех пор, пока вокруг не было знакомых, я миндальничал с Френки. Однако перед рандеву поэта с невольной героиней его эссе следовало кое-что сделать.

      Я наклонился к девушке и накрыл ее ладонь своей. Кончиками пальцев другой руки я нежно дотронулся до лица демонессы.

      Я ощутил прикосновение ее горячей кожи. Сильное тело Франсуаз на долю мгновения напряглось, и потом сразу расслабилось. Маленькие быстрые льдинки побежали по моему предплечью, охватили всего целиком. Что-то оборвалось внутри меня и рухнуло – словно я падал в бездну и знал, что буду низвергаться в нее вечность, и боялся, что все же однажды достигну дна и разобьюсь там.

      Огромный, пульсирующий шар золотой энергии вспыхнул в недрах моего существа и начал подниматься. Вздох вырвался из уст девушки, ее полуприкрытые веки чуть заметно подрагивали.

      На