Хрустальный замок. Леонид Резников

ти. Это, скорее, уже день, а не утро».

      – Мишка!

      – Ну чего? – вскинулся Мишка, перегнулся через стол и выглянул в окно, едва не столкнувшись лоб в лоб с Шоколадкой, чья веснушчатая физиономия внезапно возникла перед ним. – Ой!

      Шоколадка, то есть Саша, рыжая и вечно чумазая приставучая прилипала с огромными голубыми глазами, вцепилась в оконную раму и выгнулась назад. Удивленно вспорхнули длинные пышные ресницы.

      – Ты чего не отзываешься? Я зову, зову, – спросила Саша, тряхнув лохматой шевелюрой, и смешно выпятила нижнюю губу, вымазанную соком малины.

      – Я занят, – буркнул Мишка, опустившись на стул. Он склонился над раскрытой тетрадью и сосредоточенно обхватил голову руками. – «Душистое солнечное утро…» Глупость какая-то!

      Мальчик закусил кончик ручки и принялся его жевать.

      – А что ты делаешь? – никак не отставала Саша.

      – Пишу! – грубовато бросил Мишка. Ну неужели она не может оставить его в покое хотя бы сегодня?

      – А чего пишешь? – Саша перегнулась через подоконник, вытянула шею и попыталась заглянуть в тетрадь.

      – Не твое курносое дело! – поспешно закрыл тетрадь Мишка.

      – Фи! – Уголки губ опустились, но тут же вновь приподнялись, вместе с бровями. – Стихи, да?

      – Нет!

      – А чего?

      – Слушай, Шоколадка… – разозлился Мишка, не всерьез, так, немножко.

      – Я Саша, – поправила девочка и смешно наморщила нос.

      – Тем более. Я занят, видишь?

      – Угу, – понятливо кивнула Саша. – Может, сходим на речку?

      Мишка набычился и упрямо уставился в стол: «Ну почему она такая приставучая? И чего вообще ко мне привязалась? Мальчишек других нет, что ли?»

      – Ты чего, заснул? – спросила Саша и, нагнувшись, заглянула снизу в Мишкино лицо.

      – Заснул, – отвернулся Мишка, пряча глаза, и невольно улыбнулся.

      – А, улыбаешься! – торжествующе воскликнула Саша. – Я видела, видела! А то строит из себя заумную буку.

      – Ничего я не улыбаюсь. И не строю, – с трудом подавил улыбку Мишка и подумал, а собственно, почему бы и не искупаться, тем более ничего путного в голову не приходит. Да и не горит вовсе. – Пошли! – решительно сказал он, вставая. – Все равно ведь не отвяжешься.

      – Не отвяжусь. – Саша спрыгнула на землю. – Я тебя у калитки подожду.

      Мишка прошел в тесную прихожку со скрипучим полом, нацепил растоптанные сандалии и крикнул:

      – Бабуль, я на речку!

      – Конечно, пойди позагорай, накупайся, – отозвалась бабушка из маленькой комнаты, где тихонько бубнил телевизор. – Как приехал, так и торчишь дома почем зря. Такая погода, а он дома…

      – Я пошел.

      Мишка выскользнул в двери, чтобы не слушать бабкино ворчание, остановился на крыльце, сунул руки в карманы шорт и прищурился на солнце.

      – Ты идешь? – окликнула Саша, нетерпеливо мявшаяся у калитки.

      – Иду. – Мишка быстрым шагом пересек двор и распахнул калитку. – Пр-рошу! – галантно прогнулся он, вскинув руку.

      – Мерси, – сделала книксен Саша, придержав короткий подол легкого сиреневого сарафана, хихикнула и выбежала со двора.

      Мишка важно вышел следом, затворил калитку и направился вдоль пыльной раскаленной улицы. Саша нагнала его и пошла рядом.

      – Ты двоечник? – спросила она.

      – Почему двоечник? – немного обиделся Мишка. – Я твердый хорошист, если хочешь знать.

      – А чего тогда задания какие-то делаешь?

      – С чего ты взяла?

      – Ну, в тетрадке.

      – Скажешь тоже, задания! – презрительно фыркнул Мишка. – Это я рассказ пишу. Ясно тебе?

      – Ух ты! – восхитилась Саша. – Дашь почитать?

      – Дам, – подумав, сказал Мишка. – Когда напишу. Только я долго буду писать – не выходит ничего.

      – Жалко, – расстроилась Саша. – А я рисовать люблю.

      – Рисовать? – заинтересовался Мишка.

      – Ага. Я тебе как-нибудь рисунки покажу. Вообще-то, я никому их не показываю, но тебе можно.

      – Почему?

      – Ты серьезный. Не будешь смеяться.

      – Чего тут смешного? – недоуменно пожал плечами Мишка.

      – А я по-своему рисую и поэтому стесняюсь.

      – Ну и глупо, все по-своему рисуют, – сказал Мишка.

      – Глупо, – согласилась Саша, вздохнула и замолчала.

      Мишка скосил глаза на девочку – широкие скулы, тонкий, чуть вздернутый нос и уши оттопырены, совсем чуть-чуть, почти незаметно. Подбородок острый, плечи острые, коленки – тоже острые, ободранные. Сильно смахивает на мальчишку. Если бы не сарафан – ну вылитый мальчишка. Мишка вспомнил, как познакомился с Сашей. Он как раз только-только приехал на каникулы к бабке и тащился с пригородного автобуса, насилу волоча тяжелую сумку. А тут навстречу двое