Лето. Али Смит

новостной репортаж о евангелическом митинге, как-то связанном с американским президентом.

      Позвони ему, – говорит мать. – Может, он с папой.

      «Папа из соседнего дома». Типа ситком для маминого поколения.

      Вряд ли, – говорит Саша.

      На всякий случай, – говорит мать.

      Саша звонит на мобильный Роберта. Тот сразу переключается на автоответчик.

      Выключен, – говорит Саша.

      Ну разумеется, – говорит мать. – Постучу в стенку.

      Вряд ли он там, – говорит Саша.

      Эшли больше не впустит к себе Роберта, потому что он: 1) своровал ее арфочку, на которой она играет свои валлийские мелодии, 2) продал инструмент в «Кэш Конвертерс»[3], а потом отдал Эшли вырученные деньги в конверте, словно делая одолжение, и 3) сказал Эшли (хоть она и валлийка, то есть вообще-то британка), что в этой стране ее рады видеть разве что как туристку.

      Мерси берет библейский пояс долларовым приступом, – говорит телерепортер. – Они называют ее великой белой надеждой.

      Все так, Саша никогда не видела ни одного небелого человека ни в одном сюжете о Церкви Святого Духа Мерси Бакс.

      «Он сказал мне сказать вам. Он говорит со мной напрямую. Он говорит со мной сейчас. Я слышу Его святой голос, святой голос великого Господа всемогущего, что обращается ко мне Своими святыми устами, Он здесь, и Он говорит это прямо сейчас: милосердие, милосердие». («Милосердие! милосердие!» – кричат ей в ответ люди в церкви, или, возможно: «Мерси! Мерси!» – ведь так ее зовут.)

      Кто это? – говорит мать, снова проходя через комнату и останавливаясь перед телевизором.

      Великая белая надежда, – говорит Саша. – Господь обращается к ней напрямую своим святым голосом, вещая своими святыми устами в ее ушное отверстие.

      Мерси Бакс, – говорит мать. – Это вымышленное имя. И этот ужасный акцент. Она очень-очень сильно похожа на Клэр Данн. Если бы Клэр Данн была на тридцать лет старше. Чего уж там, сейчас ей, наверное, столько и есть.

      Тебе всегда кажется, что люди по телевизору – это кто-то из твоих знакомых, – говорит Саша.

      Нет, я ее узнала. Я с ней работала. Если это Клэр, значит, она сделала ринопластику, – говорит мать. – Нос другой.

      Нос другой, потому что это не твоя знакомая, – говорит Саша.

      Саша искоса смотрит на мать. Обычно, когда мать вспоминает свое актерское прошлое, это сигнал о том, что сейчас она уязвима. Сашина мать когда-то была актрисой – еще до того, как познакомилась с их отцом и снялась в какой-то рекламе, но, после того как появились Саша и ее брат, все забросила. Еще это связано с тем, о чем никому в семье нельзя говорить вслух – о матери ее матери, которая умерла, когда их мать еще была ровесницей Роберта, выпив слишком много таблеток, – их мать говорит, что по ошибке, и все, включая Сашину мать, знают, что, возможно, совсем не по ошибке, но никогда об этом не говорят (даже Роберт).

      Но мать не кажется уязвимой. Просто чуть-чуть уставшей.

      Репортаж заканчивается проекцией за спиной Мерси Бакс со счетчиком, показывающим, что

3

Австралийская розничная ломбардная компания, открывшая сеть своих магазинов в Великобритании.